У самого Черного моря. Книга II

Унтер-офицеру Штурму еще в августе писали из Нюренберга: «Ужасно, что делается. Предприятие тети Луизы полностью снесено». Из Тильзита писали в сентябре: «Русские летчики здесь сильно похозяйничали — всю ночь горело». Из Данцига в сентябре — крик отчаяния матросу Фроверку: «Вчера у нас была тревога — налетело 200 самолетов. В Готенгафене (Гдыне) на Берлинерштрассе, на Виенштрассе и в порту все выглядит ужасно. У нас еще не успели объявить тревогу, как посыпались бомбы».

А на одну бюргершу бомбежки так подействовали, что она нечаянно для себя сказала правду: «Вам говорят, — писала она мужу, — что вы на Востоке защищаете Германию. Но пока вы там сражаетесь, англичане и русские разобьют наши города, так что нечего будет защищать».

Теперь настал час расплаты, и эта расплата будет полной и беспощадной. У наших летчиков — твердая рука и верный глаз, а сердце полно ненависти к коварному и подлому врагу. Будем бить его до полного уничтожения!

Наращивалась мощь наших ударов. Во время боев за освобождение Крыма с 10 апреля по 12 мая 1944 года летчики Черноморского флота потопили 147 кораблей и судов общим водоизмещением около 140000 тонн. Среди них 55 транспортов и 34 самоходные десантные баржи.

Новые и новые звезды — свидетельства одержанных побед — появились на фюзеляжах наших машин.

И как стремительно росли люди! В сорок четвертом начальник политотдела дивизии торжественно вручил Михаилу Грибу кандидатскую карточку. Произошло это действительно в необычной обстановке: через час, как он вернулся на аэродром с боевого задания. В том полете он сбил четырнадцатый самолет противника.

Фронтовая газета «Красный черноморец» 15 февраля 1944 года под аншлагами «За один день сбито 18 самолетов врага. Проведено 23 воздушных боя» рассказывала: «Попытки вражеской авиации нарушить переправу через Керченский пролив и нанести удар по нашим войскам в Крыму были отбиты. Наши летчики смело навязывали противнику воздушные бои и вынуждали его беспорядочно сбрасывать свои бомбы иногда в расположение немецких войск.

За день проведено 23 групповых воздушных боя. Отдельные сражения носили ожесточенный характер и длились до 40 минут.

Наши летчики сбили 18 вражеских машин. Особенно отличились тов. Шапочкин, сбивший три „мессершмитта“ (до этого на боевом счету тов. Шапочкина было пять сбитых самолетов), и младшие лейтенанты Акулов и Парфименко, сбившие по два самолета. Боевой счет гвардии капитана Гриба, сбившего в этот день один самолет, вырос до 14. Лейтенант Козунов, сбивший накануне два самолета, поджег еще одну вражескую машину. По одному самолету сбили летчики Кологривов, Феоктистов, Локинский, Хворов, Котов, Калашников, Войтенко, Тарасов, Агеев…»

И все это только за один день!

Он сказал: «Севастополь!..»

Шли месяцы. Мы уже были на Крымской земле. И вот…

Когда мы ждем чего-то слишком долго, счастья не сознаешь в полной мере. Скорее испытываешь удивление, смешанное с очень сложным противоречивым чувством, в котором есть и какой-то элемент недоверчивости.

Шла весна. И какая весна! У каждого из нас было на душе то, что вылилось тогда у нашего старшего сержанта Николая Морозова в строки, которые напечатал в те огненные дни сорок четвертого «Черноморский летчик»:

Еще Чатыр-Даг облаками
Окутан седыми, как дым,
И вырастает пред нами
Все ближе и явственней Крым,

Десант, как волна

                          штормовая.
Пришедший по зову к нему,
На берег крутой набегает
И катится дальше в дыму.

И жизни своей не жалея,

Идут краснофлотцы вперед
За Крым, что лазури светлее,
Что в песне народной живет.

Где нежное детство

                            искрилось
В блистаньи душистых
                                цветов,
Где доброю славой
                            покрылись
Знамена лихих моряков, —

Там снова призывным набатом

Ударили пушки в упор.
Вперед, в штурмовую атаку,
За солнечный крымский
                                 простор!

Пилот! Ты в сраженьях

                                 жестоко
На море, в проливе, в пути
Бей вражьи суда,
                       чтоб далеко
От мести врагу не уйти.

Бей так, чтоб «ура»

                           фронтовое
Гремело по сопкам родным.
Крылатым штурмующим
                                   строем
Вперед! За жемчужину —
                                     Крым!

Так мы чувствовали и так мы жили тогда. Но все же то, что я услышал в то весеннее утро, не укладывалось, несмотря на все ожидания и предположения, в рамки обычного.

— Михаил Васильевич! — голос комдива то звучал отчетливо, то пропадал в телефонной трубке. — Я к тебе по несколько необычному делу…

— Слушаю…

— Понимаешь, севастопольцев у нас осталось очень мало…