У самого Черного моря. Книга III

Другой, ратный труд выпал на их нелегкую долю. И они вершили его со всем жаром души. Отдавали ему все до конца — ум, силы, вдохновение, талант. Потому что не могли поступить иначе: решалось, быть или не быть самому святому для каждого — Родине.

* * *

С утра тянул от воды упругий ветер-свежак. А сейчас тихо — ни одна веточка на деревьях не шелохнется.

Настроение у ребят препаршивое: охраняли штурмовиков вроде бы неплохо. Но все же «мессерам» удалось пробиться к армаде. Три наших машины, пылая, рухнули на землю.

На войне без потерь не бывает. Но к ним все равно нельзя привыкнуть. Боль и горечь всякий раз так резки, как будто такое случается впервые…

Золотистая луна торчит в небе. От капонира под баян тихо доносится песня. Судя по голосам — это ребята капитана Гриба. Мотив — щемящий душу, знакомый с детства — «Раскинулось море широко»… А слова другие. Те, что родились еще в осажденном Севастополе:

Раскинулось море широко
У крымских родных берегов,
Живет Севастополь могучий,
Решимости полной готов.

И грудью прикрыл Севастополь родной
Моряк, пехотинец и летчик:
У крепкой стены обороны стальной
Могилу найдет здесь налетчик.

Несколько молодых сильных голосов подхватывают мелодию, и она крепнет, набирается силы:

Мы холод и стужу видали в боях,
Мы свыклись с дождем и ветрами,
Мы будем фашистов в боях истреблять
И знаем: победа за нами!

Так смело, друзья, в наш решительный бой,
Чтоб род весь людской мог воспрянуть,
Чтоб больше никто на родную страну
Не мог по-бандитски нагрянуть.

Что и говорить — «самодельные» слова. Но что делать! На фронте нередко в творчестве приходится обходиться «собственными словами». И не беда, что «непрофессионально». Зато все, что сказано в песне, — сказано от души!

Сколько мы не пытались узнать, кто сложил эти слова, ничего путного добиться не удалось. Безымянен автор. Но, наверное, это и здорово — если полюбилась песня, пошла по всему Черноморью. Значит, отвечает она на то, что творится в наших душах.

А подтекст к ней каждый вкладывает свой. Вот и сегодня — поют ребята, а наверняка думают о тех, кто навсегда остался лежать там, на Крымской земле в искореженных и обожженных «илах». И еще о том, что они отомстят за них.

Имя на фюзеляже

Их было немного — всего двенадцать человек, хмуро сидевших у капонира.

Молчание затянулось, потому что никто не знал, каким должно быть первое слово. Но вот поднялся замполит капитан Зубков и, решительно махнув рукой, тихо бросил:

— Говорить здесь долго нечего… Вопрос?.. Какой же вопрос?! Так и запишем: «Протокол общего собрания авиаэскадрильи». Повестка дня тоже ясна: «Отомстить за смерть нашего боевого комсомольского руководителя Игоря Васильевича Громова».

— Начинай! Верно! — послышались одобрительные возгласы.

Сохранился и этот «Протокол № 1». Приведу его целиком как ярчайшее свидетельство раздумий, которыми мы жили.

«Повестка дня: 1. Отомстить немецко-фашистским захватчикам за смерть нашего боевого секретаря комсомольской организации Громова Игоря Васильевича.

Слушали заместителя командира по политчасти капитана товарища Зубкова:

Товарищ Громов имел 113 боевых вылетов. Он воевал против фашистских варваров на Ленинградском фронте. Оттуда был переведен в нашу часть. Тов. Громов за время войны участвовал в защите г. Севастополя и до конца жизни громил врагов нашей Родины. Тов. Громов был передовым организатором комсомольской работы. Личным боевым примером показывал комсомольцам, как нужно драться. Этим примером он сплотил вокруг себя комсомольцев своей организации.

Комсомольцы должны дать клятву: мстить фашистским захватчикам за товарища Громова, показать себя честным и воевать так, как воевал Громов.

Выступили:

Жуковский. — Товарища Громова я знаю почти с начала войны как хорошего товарища, как боевого секретаря и организатора. Клянусь перед комсомольцами, что до конца своей жизни буду мстить за нашего боевого секретаря тов. Громова!

Оплетин. — Товарищи комсомольцы, это первое собрание, на котором нет Громова. Не один Громов погиб от фашистской руки. От этих врагов погибли миллионы ни в чем не повинных советских людей. Поклянемся же, товарищи, что беспощадно будем мстить за нашего друга. Гитлеровцы заплатят сотнями своих солдат за нашего секретаря. Товарищи, я предлагаю на одном из боевых самолетов написать лозунг: „Отомстим фашистским варварам за нашего боевого секретаря товарища Громова!“

Постановили: