У Серебряного озера

— Да, я понимаю, Бочоночек, — ласково сказал папа. — Мы с тобой хотим летать свободно, как птицы. Но я уже давно обещал вашей маме, что вы, девочки, будете учиться в школе. Нельзя одновременно ходить в школу и ехать на Запад. Когда здесь построят город, в нем будет школа. Я возьму участок, а вы пойдете в школу.

Лора посмотрела на маму, потом снова на папу и поняла, что именно так оно и будет — папа останется на участке, а она пойдет в школу.

— Когда-нибудь ты будешь мне благодарна, Лора. И ты тоже, Чарльз, — мягко сказала мама.

— Я на все согласен, лишь бы ты была довольна, Каролина, — сказал папа. Это была правда, но он все равно хотел уехать на Запад.

Лора принялась мыть посуду, а папа продолжал:

— Ты ведь знаешь, Лора, что мама была учительницей, и ее мама тоже была учительницей. Мама мечтает о том, чтобы одна из вас стала учительницей в школе, и я думаю, что это будешь ты. Поэтому тебе нужно получить образование.

У Лоры защемило сердце. Она ничего не сказала. Она знала: папа с мамой мечтали, что учительницей будет Мэри, и Мэри тоже об этом мечтала. Но теперь Мэри не сможет учить детей. «А я… я не хочу! Я не хочу! Я не могу!» — в отчаянии думала Лора. Но потом она твердо сказала себе: «Ты должна».

Она не может огорчить маму. Она должна слушаться папу. Значит, когда она вырастет, ей придется стать учительницей. Другого способа зарабатывать деньги для нее нет.

Лагерь закрывается

Под бледным осенним небом переливалась мягкими оттенками коричневых тонов вся огромная прерия. Стебли трав стали золотистыми, а их листья окутали землю светло-коричневым, рыжеватым, теплым коричневато-серым покровом. И только болота еще темнели зеленью. Птиц осталось совсем мало, и они очень торопились. Когда садилось солнце, высоко в небе над Серебряным озером нередко замедляла свой полет какая-нибудь длинная стая. Птицы озабоченно перекликались, но вместо того, чтобы спуститься отдохнуть и поесть на воде, усталый вожак уступал свое место другому, и вся стая устремлялась дальше на юг. Зимняя стужа их уже нагоняла, и на отдых времени не оставалось.

Морозными утрами и зябкими вечерами Лора и Лина, отправляясь доить коров, плотно укутывали головы платками и закалывали их булавками под подбородком. Голые ноги мерзли, ветер щипал девочек за нос, но когда они, усевшись на корточки, начинали доить теплых коров, прикрыв платками ноги, то быстро согревались и заводили песню:

— Ты куда, красотка, собралась чуть свет?
— Подоить корову, сэр, — красотка в ответ.
— Можно мне с тобою, красотка, мой свет?
— Как вы, сэр, хотите, — красотка в ответ.
— А твое приданое — велико иль нет?
— Лицо — мое приданое, — красотка в ответ.
— Если так — то свататься мне к тебе не след…
— Разве кто вас просит, сэр? — красотка в ответ.

— Мы теперь, наверно, долго не увидимся, — сказала однажды вечером Лина.

Работы по прокладке насыпи у Серебряного озера подходили к концу. Завтра утром Лина, Джин и тетя Дора уезжают. Они двинутся в путь еще до рассвета, потому что едут в трех больших фургонах, доверху нагруженных товарами из лавки. Они не скажут никому, куда едут, чтобы хозяева не могли их поймать.

— Жаль, что у нас не осталось времени покататься на черных лошадках, — сказала Лора.

— Наплевать! — бесстрашно произнесла нехорошее слово Лина. — Я рада, что лето кончилось! Терпеть не могу жить в домах. — Размахивая молочным ведром, она нараспев проговорила: — Прощай стряпня, прощай грязная посуда, прощай уборка! Тра-ля-ля! — а напоследок добавила: — До свидания. Вы тут небось на всю жизнь останетесь.

— Наверно, да, — грустно отвечала Лора. Лина, конечно, едет на Запад. Может, даже в Орегон. — Ну что ж, до свидания!

На следующее утро оставшаяся в одиночестве Лора доила свою одинокую корову. Тетя Дора уехала на фургоне с овсом из фуражного склада. В фургоне Лины были сложены товары из лавки, а фургон Джина был нагружен плугами и волокушами. Дядя Хайрем поедет вслед за ними, как только рассчитается с хозяевами.

— Я думаю, что Хайрем на этот раз задолжал им много денег — ведь все эти товары записаны на его счет, — сказал папа.

— Почему ты его не остановил? — озабоченно спросила мама.

— Это не мое дело, — отвечал папа. — Мне было велено давать подрядчику всё, что он хочет, и записывать это на его счет. Не беспокойся, Каролина! Он ничего не украл. Он не увез с собой больше того, что ему причиталось за работу здесь и в лагере на реке Сиу. Хозяева обсчитали его там, а он свел с ними счеты здесь. Теперь они квиты. Вот и всё.

— Может быть, — вздохнула мама, — но я буду очень рада, когда этих лагерей больше не будет, а мы наконец устроимся.