У стен великой Намазги

Так как конной охоты у джейтунцев быть, понятно, не могло, а подойти к куланам близко практически невозможно, т. е. охота скрадом крайне затруднительна, то остается лишь стрельба на водопоях. Косвенно за это говорит и такое соображение. Н. М. Пржевальский, не только великий путешественник и отличный зоолог, но и знаменитый охотник, свидетельствует, что кулан «удивительно крепок на рану» и с 200 шагов (примерно 140 м) из «превосходного штуцера^{64}» он «не будет убит наповал, если пуля не попадет в мозг, сердце или позвоночный столб». Поэтому-то, пишет Н. М. Пржевальский, «убить это животное очень трудно…»[4].

Но если трудно свалить кулана из огнестрельного нарезного оружия, то тем более трудно сделать это на том же расстоянии из лука, особенно стрелой с составным микролитическим наконечником. Никто, кажется, не проверял силу боя джейтунского лука, да и сделать это пока невозможно, так как мы не знаем его параметров. Однако не будет большой ошибкой предположить, что он был все же слабее и мощных луков англичан XIV в., и штуцеров эпохи Пржевальского. Значит, джейтунцы могли бить кулана только с близкого расстояния, только тщательно выцелив его по убойному месту, следовательно, только из засидки у водопоя.

В отличие от таких животных, как джейран и кулан, кабан был более редкой добычей древних земледельцев Прикопетдагской подгорной полосы. На Джейтуне (неолит), по определению А. И. Шевченко, на 1 кулана и 32 джейранов приходятся 2 кабана (оба — молодые особи); на Чагыллы-депе (неолит), по определению В. И. Цалкина, на 6 куланов и 7 джейранов — ни одного кабана; на Елен-депе (энеолит) на 1 кулана и 5 джейранов —1 кабан; на Шор-депе (бронза) на 7 куланов и 7 джейранов —1 кабан (оба эти кабана мелкие и, по мнению Н. М. Ермоловой, лишь предположительно относятся к дикой форме); на Алтыне (энеолит и бронза) на 13 куланов и 8 джейранов — ни одного кабана; на Намазга-депе и Теккем-депе (бронза) — по 1 кулану и ни одного кабана. Итого на указанных поселениях определено (по костям) 30 особей кулана, 59 — джейрана и всего 4 — кабана, причем все они (обратите на это особое внимание) принадлежат к молодым животным; к тому же две особи под сомнением— то ли это дикие животные, то ли домашние.

А. И. Шевченко на основе анализа костей животных, найденных на Джейтуне, сделала такое заключение: «Малочисленность остатков дикой свиньи среди других животных джейтунского поселения может объясняться как климатическими особенностями района (сухой район), так и тем, что жители в это время больше охотились на других животных»^{65}.

Объяснение это, по-моему, не совсем верное. Сухость района тут явно ни при чем, ибо кабаны живут не в степях и полупустынях, а в тугаях и камышах, которые как раз и характерны для речных долин «сухих районов». Раз вдоль речек, стекающих с Копетдага, тянулись тугаи, значит, кабанов там было достаточно — в этом можно не сомневаться.

Что сухость климата ни при чем, следует и из другого соображения. Известно, что целая группа поселений древних земледельцев Южной Туркмении была расположена вдали от подгорной полосы — в древней дельте Теджена, среди типичных тугаев уже сравнительно большой (для данного района) реки. Оказывается, что даже там, в районе больших тугаев, в настоящем «кабаньем царстве», на 10 особей кулана и 23 джейрана приходится только 4 кабана^{66}. А ведь кабан на пра-Теджене был более типичным животным, чем кулан! В чем же тут дело?

В мысли А. И. Шевченко верно то, что древние земледельцы «больше охотились на других животных», нежели на кабана, но почему? Это автор не объясняет. Дело заключается, видимо, не в малочисленности кабана, а в некоторых особенностях этого животного.

Прежде всего, кабана трудно убить, гораздо труднее, чем, скажем, джейрана или волка. Один из первых русских биологов-охотоведов, автор классических книг «Рыбы России» и «Собаки», создатель, издатель и редактор замечательного журнала «Природа и охота» Л. П. Сабанеев так писал о кабане: «Кабан очень крепок на рану, особенно осенью, когда у него под кожей образуется так называемый (у кавказцев) калкан, вроде хряща, переходящего позднее в более или менее толстый (до двух вершков) слой жира. Калкан этот пробивает не всякая пуля, и, кроме того, рана скоро затягивается и не дает много крови»^{67}[5].

Но кабан не только «очень крепок на рану», он еще и опасен для охотника, особенно старый самец (секач). Раненный, кабан стремительно кидается на преследователя и своими острейшими клыками нередко запарывает собак, а то и охотников. Да что там собака или человек— секач, случается, выпускает кишки и у тигра!