У страсти в плену

В Нью-Йорке жизнь груба и довольно жестока. Мне нужно было заботиться о многих людях, я столкнулась со множеством трудностей, а так как у меня в характере есть что-то от Жорж Санд, писавшей по ночам, чтобы прокормить детей, любовников и друзей, то мне нужно было найти работу. Я стала чем-то вроде хозяйки странного публичного дома — дома литературной проституции.

Мы располагались в артистической квартире со световыми люками, которые, признаюсь, я сама раскрасила в духе какого-то языческого капища.

До того, как я занялась своей новой профессией, все меня знали как поэта, как независимую женщину, писавшую для собственного удовольствия. Многие молодые писатели и поэты приходили ко мне.

Мы говорили, спорили, вместе работали, читали друг другу написанное. Разные по характеру, склонностям, привычкам и слабостям, все эти писатели в одном были похожи: все они были бедны. Отчаянно бедны. Очень часто моя студия превращалась в кафе, куда они забегали голодные, молчаливые, и мы ели овсяную кашу, потому что это было дешевле всего и считалось полезным.

Большая часть эротических историй была написана на голодный желудок. Голод и вправду дает толчок воображению. Он не дает эротической силы, но и эротическая сила не толкает на необычные приключения. Чем больше голод, тем сильней желания, как у заключенных в тюрьме, необузданных и неотступных в своих желаниях.

Таким образом, атмосфера была вполне подходящей для того, чтобы растить в ней цветок эротизма.

Конечно, если голод слишком силен и слишком продолжителен, можно стать и последним бродягой. Такие люди ночуют на Ист-Ривер, в подъездах, в Бауэри, и им уже не до секса.

Мои знакомые писатели, из которых некоторые жили в Бауэри, до этого еще не дошли. Что же касается меня, то, отправившись на поиски эротики, я отложила в сторону свое настоящее творчество.

Вот мои приключения в мире проституции. Вывести их из тьмы на свет было поначалу трудно. Сексуальная жизнь обычно скрыта от нас — поэтов, писателей, художников — за многими покровами. Это женщина в вуали, полумечта.

ЖЕНЩИНА В ДЮНАХ

Луис не мог заснуть. Он повернулся, лег на живот, окунул лицо в подушку и прижался к жаркой простыне. На миг у него возникло ощущение, что под ним женщина. От этих прикосновений к постели его залихорадило. Он встал и посмотрел на часы. Было два часа ночи. Что мог он предпринять для успокоения?

Он вышел из своей студии. Светила луна, и дорога была хорошо видна. Она вела через этот прибрежный город в Нормандии, полный маленьких коттеджей, которые сдавались на день или на неделю.

Луис бесцельно шел вперед. Вдруг он увидел, что в одном из коттеджей, стоявшем на отшибе в лесу, горит свет. Удивившись, что кто-то не спит в такой поздний час, Луис бесшумно приблизился, идя по песку, который заглушал его шаги. Жалюзи в домике были спущены, но не до конца, и комната сквозь них хорошо просматривалась. То, что он там увидел, заставило Луиса замереть.

На широчайшей кровати со множеством разбросанных подушек и смятых одеял, как будто она только что была местом сражения, полулежал, словно загнанный в угол этой горой подушек, очень спокойный и довольный, как паша в гареме, мужчина — голый, с согнутыми ногами, и женщина, тоже обнаженная, которую Луис видел только со спины, склонялась перед этим пашой, пряча голову между его ног. Она двигалась и испытывала такое наслаждение, что ее бедра слегка дрожали, а ноги были так напряжены, словно вот-вот она собиралась взвиться в прыжке.

Время от времени мужчина гладил ее по голове, словно укрощая ее неистовство, и в какое-то мгновенье попытался отодвинуться. Тогда она очень быстро подпрыгнула и встала на колени, прямо над его лицом. Он остался неподвижен. Ее живот изогнулся, она продолжала поддерживать себя над ним. Он был словно пригвожден ею, и она подвинулась ближе к его рту, который еще не трогал ее. Луис увидел, как мужской фаллос поднялся и вытянулся, и мужчина попытался опустить женщину на себя. Но она осталась там, где была, глядя вниз и наслаждаясь зрелищем своего живота и волос поблизости от своего входа, который был так близок к его рту. Затем медленно-медленно она опустилась ближе к нему, ее голова склонилась, и она смотрела, как его губы тают между ее ногами.

Некоторое время оба оставались неподвижны. Луис чувствовал такое смятение, что отошел от окна. Если бы он продолжал видеть все это, ему пришлось бы броситься на землю и как-то удовлетворить сжигающее его желание, что его вовсе не привлекало. Но он представил себе, что в каждом доме происходит что-то подобное, и ему захотелось жить, как и все, этой ночной жизнью.

Он пошел быстрее, охваченный навязчивой картиной мужчины и женщины, видом ее крепкого круглого живота в тот миг, когда она, словно арка, стояла над мужчиной.