У Судьбы на поводке

– Ничего себе. А он вообще вменяемый, этот твой Костик? А если ребенок не его, а мой?

– Он обычно вменяемый, просто сейчас влюбленный. Он с детства такой, его в школе все рыцарем называли, потому что он всегда жил по какому-то своему рыцарскому кодексу, все поступки оценивал с позиции «благородно-неблагородно».

– Ясно. Значит, вы были двумя белыми воронами. Этот твой Костик, полагаю, в школе натерпелся не меньше тебя. Чего вас двоих на этот классовый сабантуй-то понесло?

– Наверное, это судьба. Но ты не думай, Костик не какой-то там недотепа-идиот, наоборот. Я уверена, что если бы тогда в школе проводили тестирование на уровень IQ, у него был бы ненормально высокий результат. Просто он своеобразный, не от мира сего.

– Чем он занимается, Костик твой?

– Что-то, связанное с математикой и IT. Он в Германии работал, вернулся летом, потому что старый контракт закончился, а новый он еще не заключал. Наверное, делать было нечего, вот и решил на встречу одноклассников пойти.

– Ты уверена, что он любит тебя? Не сердись, но человек, которого ты описываешь, кажется мне несколько странным. Насколько он способен объективно оценивать собственные эмоции? А то сегодня любовь, а завтра свалит в свою Германию, и ищи ветра в поле.

– Если бы ты узнал его поближе, ты бы не сомневался в нем!

Я фыркаю.

– Вот только этого мне не хватало! Я человек довольно прогрессивных взглядов, но водить дружбу с любовником жены? Нет уж, увольте.

Некоторое время мы оба молчим.

– Дим, мы разведемся, да?

Я отвечаю вопросом на вопрос.

– А ты сама-то его любишь, этого своего чудо-математика?

– Я в школе была в него влюблена, он был единственным, кто со мной нормально общался. Может, поэтому я и влюбилась. В старших классах родители перевели его в специализированную школу, и мы больше не виделись. А теперь, когда, он стал взрослым человеком, мои чувства к нему тоже изменились. Мне кажется, я люблю его.

Мне бы заявить, что, так мол и так, дорогая – проваливай к своему Костику! Но я чувствую ответственность за Юльку – возможно как раз это и отличает меня от той версии, какой я был шесть лет назад. Вероятно, я повзрослел, и теперь как никогда отчетливо понимаю, что каждое мое решение, каждый мой выбор в будущем будет иметь последствия, причем последствия эти коснутся не только меня. Поэтому сейчас я хочу все сделать правильно.

Достаю из шкафчика коньяк и выпиваю махом полбокала.

– Юль, а ты сама-то чего хочешь? Развода?

Жена молчит и продолжает шмыгать носом, затем уходит в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Внезапный телефонный звонок заставляет меня вздрогнуть, я смотрю на экран и не верю своим глазам – звонит Катя. За последние пару месяцев она ни разу мне сама не звонила, неужели что-то случилось?

– Катюша, привет! Что-то случилось? С вами все в порядке?

Я почти кричу в трубку, а слыша в ответ рыдания, еще больше накручиваю себя. Мой лимит женских рыданий, пожалуй, израсходован на год вперед.

– Да-а-аня-я-я закрылся в туалете и не хочет выходи-и-и-ить.

– Как закрылся? Почему? Что случилось?!!

– Ему стало известно, что у тебя есть другая семья – какая-то сволочь в садике об этом болтала, а он услыхал. Я не знаю, что теперь делать! Он со мной не говории-и-ит…

Из трубки опять доносятся всхлипы и шмыганье.

– Катюш, попробуй его уговорить выйти.

Я сам не верю в то, что говорю после:

– Я вылетаю к вам сейчас же. Пока я в пути, позвони этому своему Андрею – возможно, у него получится сломать замок на двери туалета. У тебя самой сил не хватит. Все, я выезжаю.

Пока еду в аэропорт, бронирую билет на ближайший рейс, слава Богу, сейчас билетов предостаточно.

Про изменницу Юльку даже не вспоминаю.

34

Дима

Дверь открывает знакомый мне по фотографиям мужик – тот самый Андрей, разумеется. Его «портфолио» меня, само собой, снабдила служба безопасности «Ориона». Пожав руки, мы оценивающе смотрим друг на друга – без сомнений, передо мной достойный противник. Однако, сейчас не до выяснения отношений – в комнате меня ждет шестилетний сын, которому я задолжал кучу объяснений.

Я подхожу к дивану, на котором калачиком, лицом к стенке, свернулся Данька и усаживаюсь прямо на пол рядом с диваном.

– Даня, привет!

А в ответ тишина. Маленькое хрупкое тельце дрожит от едва сдерживаемых рыданий, а мне так больно и горько оттого, что я снова заставил страдать существо, которое полностью мне доверяет и зависит от меня.

– Данечка, давай поговорим. Я тебе все объясню. Ну посмотри же на меня.

Ноль реакции.

Катя выходит из комнаты, чтобы проводить Андрея. Они о чем-то негромко разговаривают в прихожей, в другое время я бы уже извелся оттого, что не могу услышать их разговор, но сейчас все что меня волнует – это малыш, которого я снова подвёл. В первый раз я его подвел, когда он еще не родился. А сейчас я подарил ему надежду, которую не смог оправдать.

Я поглаживаю хрупкие плечики, укрытые детским одеяльцем со смешными котятами, и не знаю, с чего начать. Наконец, решаюсь.

–Даня, для нас с тобой ничего не изменилось, я все так же тебя люблю. И буду любить всегда, несмотря ни на что.