У светлого яра Вселенной

Руф нажал кнопку электрического звонка. За стеной в тишине затрещало. Прошла минута, две, три. Руф поднял брови. Диктаторы переглянулись. Никто не шел. Руф сорвал с камина, с телефонного аппарата, трубку, сказал сквозь зубы номер и слушал. Понемногу челюсть его отваливалась. Он осторожно положил трубку на аппарат, подошел к окну и приподнял тяжелую шелковую портьеру.

Затем он вернулся к камину и снова отхлебнул глоток минеральной воды.

– Площадь пуста, – хриповато сказал он, – войск на площади нет.

Диктаторы, глядя на него, ушли глубоко в кресла. Было долгое молчание. Один только спросил:

– Сегодня были какие-нибудь признаки?

– Да, были, – ответил Руф, стукнув зубами, – иначе бы я вас не собрал сюда, иначе бы я не говорил так, как говорил.

Опять у камина долго молчали. Затем, в тишине Белого

Дома, издалека, раздались шаги. Они приближались, звонко, весело стуча по паркету. Диктаторы стали глядеть на дверь. Без стука, широко распахнулась дверь, и вошел плечистый молодой человек с льняными волосами. Он был в шерстяной белой рубашке с засученными по локоть рукавами, широкий бумажный пояс перепоясывал его плисовые коричневые штаны на крепких ногах. Лицо у него было обыкновенное, веселое, добродушное, чуть вздернутый нос, пушок на верхней губе, девичий румянец на крепких скулах. Он остановился шагах в трех от камина, сверху вниз кивнул головой, пришмыгнул слегка:

– Вы кто такие, джентльмены?

– Что тебе нужно здесь, негодяй? – спросил Руф, медленно вытаскивая руки из карманов брюк.

– Помещение нам нужно под клуб, нельзя ли очистить.

Александр Беляев

ЗВЕЗДА КЭЦ

Посвящаю памяти

Константина Эдуардовича Циолковского

1. ВСТРЕЧА С ЧЕРНОБОРОДЫМ

Кто бы мог подумать, что незначительный случай решит мою судьбу.

В то время я был холост и жил в доме научных работников. В один из весенних ленинградских вечеров я сидел у открытого окна и любовался на деревца сквера, покрытые светло-зелёным молодым пушком. Верхние этажи домов пылали палевыми лучами заката, нижние погружались в синие сумерки. Вдали виднелись зеркало Невы и шпиль

Адмиралтейства. Было удивительно хорошо, не хватало только музыки. Мой ламповый радиоприёмник испортился. Нежная мелодия, заглушённая стенами, чуть доносилась из соседней квартиры. Я завидовал соседям и в конце концов пришёл к мысли, что Антонина Ивановна, моя соседка, без труда могла бы помочь мне наладить радиоприёмник. Я не был знаком с этой девушкой, но знал, что она работает ассистентом физико-технического института.

При встрече на лестнице мы всегда приветливо раскланивались. Это показалось мне вполне достаточным для того, чтобы обратиться к ней за помощью.

Через минуту я звонил у дверей соседей.

Дверь мне открыла Антонина Ивановна. Это была симпатичная девушка лет двадцати пяти. Её большие серые глаза, весёлые и бодрые, глядели чуть-чуть насмешливо и самоуверенно, а вздёрнутый нос придавал лицу задорное выражение. На ней было чёрное суконное платье, очень простое и хорошо облегавшее её фигуру.

Я почему-то неожиданно смутился и очень торопливо и сбивчиво стал объяснять причину своего прихода.

– В наше время стыдно не знать радиотехники, – шутливо перебила она меня.

– Я биолог, – пробовал оправдаться я.

– Но у нас даже школьники знают радиотехнику.

Этот укор она смягчила улыбкой, показав свои ровные зубы, и неловкость растаяла.

– Пойдёмте в столовую, я допью чай и пойду лечить ваш приёмник.

Я охотно последовал за ней.

В просторной столовой за круглым столом сидела мать

Антонины Ивановны, полная, седая, розоволицая старушка. Она с суховатой любезностью поздоровалась со мной и пригласила выпить чашку чаю.

Я отказался. Антонина Ивановна допила чай, и мы направились ко мне.

С необычайной быстротой она разобрала мой приёмник. Я любовался её ловкими руками с длинными, подвижными пальцами. Говорили мы немного. Она очень скоро поправила аппарат и ушла к себе.

Несколько дней я думал только о ней, хотел зайти снова, но без повода не решался. И вот, стыдно признаться, но я нарочно испортил свой приёмник… И пошёл к ней.

Осмотрев повреждение, она насмешливо взглянула на меня и сказала:

– Я не буду чинить ваш приёмник.

Я покраснел как варёный рак.

Но на другой день снова пошёл – доложить, что при-

ёмник мой работает великолепно. И скоро для меня стало жизненной необходимостью видеть Тоню, как я мысленно называл её.

Она дружески относилась ко мне, по её мнению, я, видите ли, был только кабинетный учёный, узкий специалист, радиотехники не знал, характер у меня нерешительный, привычки стариковские – сиднем сидеть в своей лаборатории или в кабинете. При каждой встрече она говорила мне много неприятного и советовала переделать характер.

Моё самолюбие было оскорблено. Я даже решил не ходить к ней, но, конечно, не выдержал. Больше того, незаметно для себя я начал переделывать свой характер: стал чаще гулять, пытался заняться спортом, купил лыжи, велосипед и даже пособия по радиотехнике.