У светлого яра Вселенной

Но мы заставим его сделать доклад о своих необычайных приключениях в поясе астероидов. Начальник экспедиции должен отчитаться перед нами.

Евгеньев, наконец, показался в кольце. Я сразу узнал его.

– А ты бы узнала? – спросил я Тоню.

Тоня улыбнулась.

– Среди безбородых – да, но среди таких же бородатых, как он, едва ли. Я ведь его только мельком видела, когда он ехал на аэродром.

Евгеньев заговорил. При первых же его словах Тоня вдруг сильно побледнела.

– Что с тобой? – испуганно воскликнул я.

– Да ведь это же Палей! Его голос… Но как он изменился! Палей-Евгеньев… ничего не понимаю!

Я, вероятно, побледнел не меньше Тони: так взволновала меня эта новость.

– Как только он кончит речь, пойдём к нему! – сказала

Тоня решительным тоном.

– Может быть, тебе удобнее одной? Вам много о чём надо поговорить.

– У нас нет тайн, – ответила Тоня. – Так лучше. Идём!

И как только овации умолкли и чернобородый отошёл от «стола». Тоня и я направились к нему.

Торжественная часть заседания оканчивалась. «Рой мух» пришёл в движение. Играл оркестр. Все пели хором

«Звёздный гимн». Начинался карнавал цветов.

С трудом пробираясь через толпу, мы, наконец, приблизились к Палею. Увидев Тоню, он заулыбался и крикнул:

– Нина! Товарищ Артемьев! Здравствуйте!

– Идём куда-нибудь в тихий уголок. Мне нужно поговорить с тобой, – сказала Тоня Палею и схватила плававший в воздухе букет душистых фиалок.

– И мне тоже, – ответил Палей.

Мы отправились в отдалённый угол зала, но и там было слишком шумно. Тоня предложила перейти в библиотеку.

Палей-Евгеньев был в отличном настроении. Он предложил нам «усесться» на стулья, хотя они нисколько не поддерживали нас. Сам он с необычайной скоростью и ловкостью подставил под себя стул, витавший в воздухе, и, придерживая его ногами, «уселся». Мы последовали его примеру далеко не с такой ловкостью. Тоня оказалась повёрнутой на бок – Палей поставил её стул рядом с собою. Я

висел вниз головой по отношению к ним, но не хотел менять своего положения, чтобы не вызвать смеха Палея неумелыми движениями.

– Так оригинальнее, – сказал я.

Некоторое время мы молчали. Несмотря на всю внешнюю весёлость. Палей волновался. Тоня тоже не скрывала волнения. Что же касается меня, то моё положение было совсем неловким. Право, я охотно улетел бы, как ни хотелось мне послушать, о чём они будут говорить. Я

почувствовал себя ещё более неловко, когда Палей, кивнув на меня головой, спросил Тоню:

– Товарищ Артемьев твой жених?

Мне показалось, что я падаю. Но, к счастью, здесь люди не падают, если даже упадут в обморок. Что ответит Тоня?

Я пристально посмотрел на неё.

– Да, – ответила она без колебания.

Я вздохнул свободнее и почувствовал себя твёрже на «воздушном» стуле.

– Так я не ошибся, – тихо сказал Палей, и в его голосе мне почудилась грусть.

Значит, и я не ошибся, предполагая, что у них было что-то, кроме научного интереса.

– Я очень виноват перед тобой, Нина… – произнёс

Палей, помолчав.

Тоня утвердительно кивнула головой.

Палей взглянула на меня.

– Мы – товарищи, – сказал он, – а с товарищами можно говорить вполне откровенно. Я любил тебя, Нина… Ты это знала?

Тоня немного опустила голову.

– Нет.

– Верю. Я хорошо умел скрывать свои чувства. А ты как ко мне относилась?

– Для меня ты был другом и товарищем по работе.

Палей кивнул головой.

– И в этом я не ошибся. Ты увлекалась нашей работой.

А я страдал, сильно страдал! Помнишь, с какой радостью принял я предложение ехать на Дальний Восток? Мне казалось, что когда меня не будет возле тебя…

– Я была очень огорчена, когда наша работа прервалась на самом интересном месте. Все записи ведь вёл ты. У тебя остались формулы. Без них я не могла двигаться дальше.

– И только из-за этих формул ты искала меня по земле и по небу?

– Да, – ответила Тоня.

На этот раз Палей искренне рассмеялся.

– Всё, что делается, делается к лучшему. Ты не раз упрекала меня, Нина, что я человек увлекающийся. Увы! Это мой недостаток, но и моё достоинство… Без этого увлечения я не совершил бы «двенадцати подвигов Геркулеса», о которых сегодня говорил Пархоменко. Кстати, нас всех представляют к награде. Это награда за мой увлекающийся характер… Так вот, – продолжал он. – Уехал я на Дальний

Восток и там… влюбился в Соню и женился на ней и уже имею прекрасную дочурку. Жена и дочь на Земле, но скоро приедут сюда.

У меня ещё больше отлегло от сердца.

– Почему же ты стал Евгеньевым? Евгений Евгеньев? –

спросила Тоня.

– Евгений Евгеньев – это случайность. Фамилия Сони –

Евгеньева. А она у меня оригиналка. «Почему бы тебе не носить мою фамилию» – сказала она мне перед тем, как идти в загс. «Твоя так твоя», – согласился я. Палея мне было не жалко: он человек увлекающийся. Бросает работу на самом интересном месте… Быть может, Евгеньев будет лучшим работником.

– Но почему ты не переслал мне своих записок?

– Во-первых, я был так счастлив, что забыл обо всём на свете. Во-вторых, я чувствовал себя виноватым перед тобой. После своего неожиданного отъезда я два раза был в