У светлого яра Вселенной

– Окончательно – после смерти Летта. Собственно, уже сближение Нэтти и Летта было началом этого разрыва.

Нэтти становилось не по себе от аналитически холодного ума Стэрни; он слишком систематично и упорно разрушал все воздушные замки, все фантазии ума и чувства, которыми она так много и так сильно жила. Она невольно стала искать человека, который относился бы ко всему этому иначе. А у старого Летта было на редкость отзывчивое сердце и много полудетского энтузиазма. Нэтти нашла в нем такого товарища, какого ей было надо: он не только умел терпеливо относиться к порывам ее воображения, но нередко и сам увлекался вместе с нею. У него она отдыхала душой от суровой, все замораживающей критики Стэрни.

Он, как и она, любил Землю мечтой и фантазией, верил в будущий союз двух миров, который принесет с собою великий расцвет и великую поэзию жизни. И когда она узнала, что человек с таким сокровищем чувства в душе никогда не знал женской любви и ласки, она не могла с этим примириться. Так возникла ее вторая связь.

Почему Нэтти не говорила мне всего этого? И сколько еще тайн и обманов вокруг меня? И сколько их ожидать в будущем? Опять неправда! Тайна – да, это верно. Но обмана тут не было. А разве в этом случае тайна не обман?..

Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, когда дверь отворилась и в комнату опять вошла Нэлла. Она, очевидно, прочитала на моем лице, насколько мне было тяжело, потому что в ее тоне, когда она ко мне обратилась, уже не было прежней сухости и суровости.

– Конечно, – сказала она, – нелегко привыкать к совершенно чуждым жизненным отношениям и к обычаям другого мира, с которым не имеешь кровной связи. Вы преодолели уже много препятствий, справитесь и с этим.

Нэтти в вас верит, и я думаю, что она права. А разве ваша вера в нее поколебалась?

– Отчего она скрывала все это от меня? Где тут ее вера?

Я не могу ее понять.

– Почему она так поступила, я этого не знаю. Но я знаю, что она должна была иметь для этого серьезные и хорошие, а не мелкие мотивы. Может быть, их объяснит вам это письмо. Она мне оставила его для вас на случай именно такого разговора, какой сейчас был между нами.

Письмо было написано на моем родном языке, который так хорошо изучила моя Нэтти. Вот что я там прочитал.

«Мой Лэнни!

Я ни разу не говорила с тобой о моих прежних личных

связях, но это было не потому, что я хотела скрывать от

тебя что бы то ни было из моей жизни. Я глубоко доверяю

твоей ясной голове и твоему благородному сердцу; я не

сомневаюсь, что, как бы ни были чужды и непривычны для

тебя некоторые из наших жизненных отношений, ты в

конце концов всегда сумеешь верно понять и справедливо

оценить их.

Но я боялась одного… После болезни ты быстро на-

коплял силы для работы, но то душевное равновесие, от

которого зависит самообладание в словах и поступках во

всякую минуту и при всяком впечатлении, еще не вполне к

тебе вернулось. Если бы под влиянием момента и сти-

хийных сил прошлого, всегда таящихся в глубине челове-

ческой души, ты хоть на секунду обнаружил ко мне, как

женщине, то нехорошее, возникшее из насилия и рабства

отношение, которое господствует в старом мире, ты

никогда не простил бы себе этого. Да, дорогой мой, я знаю, ты строг, часто даже жесток к самому себе, – ты вынес

эту черту из вашей суровой школы вечной борьбы земного

мира, и одна секунда дурного, болезненного порыва навсе-

гда осталась бы для тебя темным пятном на нашей

любви.

Мой Лэнни, я хочу и могу тебя успокоить. Пусть спит

и никогда не просыпается в душе твоей злое чувство, ко-

торое с любовью к человеку связывает беспокойство за

живую собственность. У меня не будет других личных