У тебя есть я

Нет, хорошо, что у нее хватило ума промолчать. Оксана получила хоть какое-то успокоение, что все деньги ушли в фонд, а Маргарите тоже было бы крайне тягостно пользоваться ими. Она всякий раз думала бы, какой страшной ценой они дались.

В глубине квартиры вдруг раздался странный звук. Маргарита прислушалась – на звук ее телефона не похоже. Странно…

Звук не прекращался, пришлось отправиться на электронный зов, и пока Маргарита шла, в голове снова замаячил хвостик какой-то смутной мысли. Она уже почти поймала его, но как раз взяла айпад, увидела, что звуки происходят оттуда, и причина их в том, что ее по скайпу вызывает не кто иной, как Вадим, и все вылетело из головы.

Вадим звонил ей в видеорежиме. Маргарита быстро оглядела себя в зеркале, нашла, что выглядит прилично, и ответила тоже в видео.

Собеседник был в чем-то странном, то ли футболке, то ли в рубашке необычного фасона, без воротника. Фоном Вадиму служила светло-персиковая, явно казенная стена и кусочек какого-то офисного растения, возможно, искусственного. Она вспомнила, что так и не выяснила у Лены, кем он работает, но спрашивать было неудобно, поэтому Маргарита улыбнулась и быстро сказала, что осваивает новые технологии, вот и решилась послать сообщение.

– Очень рад, – Вадим засмеялся, но сразу сделал серьезное лицо, – Лена мне все рассказала, поэтому я вас не беспокоил. Не мог придумать достойный повод.

Маргарите сделалось стыдно. Интересно, что хорошего можно подумать о женщине, которая, не успев потерять мужа, тут же заигрывает с другими мужиками? Ясно, что Вадим считает ее чем-то вроде проститутки, ибо Лена чего точно не стала делать, так это смягчать краски. Зачем она ему написала, только опозорилась в глазах хорошего человека.

– Маргарита, а если бы мы с вами еще повидались? – вдруг спросил Вадим.

– Так мы и сейчас видимся, – буркнула она.

Вадим засмеялся, и как-то завязался у них разговор ни о чем, и обо всём, перескакивали с темы на тему, Маргарита обмолвилась, что верит в теорию катастроф, и Вадим признался, что тоже так думает, и ему часто кажется, что сказки про волшебников, про блюдечки с яблочками (с яблочками, прошу заметить), через которые видно на расстоянии, про драконов и живую-мертвую воду – все это свидетельства обломков цивилизаций, уцелевших после катастрофы. Эта тема захватила обоих, и разгорелся жаркий диспут о природе драконов, что это – какие-нибудь динозавры или сохранившиеся после апокалипсиса самолеты, и обсуждать такую откровенную ересь было, конечно, странно, но весело. Вадим только сказал, что на дежурстве и в любую секунду его могут вызвать, тогда он сразу прервет разговор. Маргарите нравилось, что эта секунда не наступает, но внезапно ожил ее собственный телефон, и снова кольнуло неприятное чувство недодуманной мысли.

Попросив Вадима не отключаться, она ответила. Оказался тот красивый полицейский. В самых любезных выражениях он сказал, что им необходимо провести обыск в Костиной квартире, и сделать это сегодня.

– Но как же, – растерялась Маргарита, – я там не была пятнадцать лет, там, наверное, грязь, пыльно… Давайте я сначала сделаю уборку.

– Маргарита Павловна, – строго сказал собеседник, – вы мне сейчас серьезно это говорите?

– Ну да… Как же пускать людей, когда не прибрано? Если вам срочно, то я прямо сейчас туда поеду, приберусь, и завтра утром обыскивайте, сколько хотите.

Полицейский засмеялся:

– Мы вас не подозреваем, но все же, если мы работаем на результат, заранее оповещать заинтересованное лицо довольно глупо, согласитесь.

Маргарита согласилась. Полицейский сказал, что находится возле ее дома, пусть берет ключи и выходит.

Вадим, от волнения забытый на экране айпада, прокричал, что будет за нее волноваться, и пусть обязательно сообщит, как все прошло, а если появится какая-то опасность – немедленно сигналит ему, он пришлет адвоката.

Маргарита знала, что ей ничто не угрожает, кроме репутации плохой хозяйки, когда следователи увидят загаженное помещение, но забота все равно была приятна.

* * *

Когда Анжелика выслушала его отчет о беседе с Давидом Ильичом, то едва не расплакалась.

– Господи, – простонала она, сильно сжав пальцами виски, – вот суетимся, все нам не так, и не думаем, что наша жизнь – настоящий рай по сравнению с тем, что пришлось перенести этим людям.

Зиганшин об этом думать мог с трудом. После разговора он понял одно: пока ты видишь, как твои дети растут, а не угасают, ты счастливый человек, но иногда невольно ставил себя на место Давида Ильича, и становилось так тоскливо и страшно, что хотелось умереть.