Читаем У великих истоков полностью

У великих истоков

Красная гвардия безостановочно гонит отброшенного врага. Отовсюду подходят подкрепления. Это начало победоносного перелома восстания.

Московский Совет отстояли. Начались наступательные бои. Скоро возьмем и заветный Кремль.

12

Мне поручено передать Рогожскому и Симоновскому районам приказ о наступлении. Маршрут — Таганка, Яузский мост, Солянка. Выйти на Варварскую площадь и окопаться. К утру взять Китай-город, объединившись с другими районами, и занять Красную площадь для штурма Кремля.

К тому времени симоновцы взяли Крутицкие казармы. Уже очищены Яузский мост и часть Солянки. Юнкера отступали, отстаивая каждый дом.

В Крутицах помещалась школа прапорщиков, оторванная от своих в период восстания. Я приехала туда, когда красногвардейцы во главе с Горшковым занимали уже здания, находившиеся во дворе. Небольшая группа юнкеров заперлась наверху.

— Сдавайтесь! — неслось со двора.

В ответ ударило несколько выстрелов.

— Черт их знает, сдаются или нет! — пробормотал Горшков. — Ну, ребята, за мной! Старайтесь не стрелять. Жаль их, чертей, как цыплят пококошить.

Последняя тяжелая дверь. За ней тишина.

— Выходите, никого не тронем! — крикнул Горшков.

После недолгого молчания в проеме приоткрытой двери показалась фигура с поднятыми руками, потом другая, третья, десятая…

На полу — наспех брошенные винтовки, к стене, как ненужная игрушка, приткнулся пулемет.

— Все? Сколько вас? Да не дрожите! Никого не тронем!

* * *

Симоновский пролетариат выступает. У штаба выстраивается длинная цепочка машин. На одну из них взбирается незнакомая женщина с винтовкой за плечами.

— Куда, товарищ?

— С мужем. Работали вместе и воевать будем вместе за наше дело…

Рядом с женщиной — Смирнов с АМО. У него смущенное и радостное лицо.

Тронулись. У одного из грузовиков что-то не заладилось с мотором. Все остановились, ждут.

— Этак мы и к шапочному разбору не поспеем, — волнуются рабочие.

Бросаем машины и колоннами по Воронцовской выходим на Таганку.

Снова остановка. Площадь пересекает артиллерия. Возле орудийных ящиков воткнуты длинные шесты, а на них пылают факелы. По флангам в несколько рядов шагает пехота.

— Пехота — это прикрытие, — поясняет Горшков.

Артиллерия из Лефортова движется на Воробьевы горы.

Алексеевское военное училище уже в наших руках. Сегодня решится участь Александровского. Салютуя, приветствуем шестидюймовых стальных помощников восстания.

Проходит артиллерия. Удаляясь, постепенно меркнет зарево факелов.

Спускаемся к Яузскому мосту. Тут уже Рогожский район.

Вчера эти улицы отбиты у юнкеров.

Из розоватого дома с правой стороны будто выплеснулся крупный град: пальнули из открытых окон. В тот же момент в окна полетели ответные пули.

С дома посыпалась штукатурка, беспомощно рассыпался маленький амурчик у фронтона.

— Бросьте, товарищи! Это все равно что батареей по мышонку! Достаточно пятерых, чтобы выкурить засевших.

Гончаров дает задание обследовать все переулки, прилегающие к Солянке и Варварской площади. Выполняем поручение, выясняем обстановку.

Когда возвращаемся, находим своих на Варварском сквере. Им удалось удачно проскочить обстреливаемую со всех сторон Варварскую площадь. Роют окопы по ту сторону небольшого железного забора.

— Окопы не бог весть какие… Больше для собственного успокоения, — говорит Горшков. — Поливают, окаянные, как дождиком, но теперь нас прикрывают хотя бы деревья.

— Есть охота!.. Неужто не запасли хлеба? — сердито спрашивает кто-то.

— Хлеб будет, его подвозят к Солянскому проезду. Оттуда доставят женщины, — успокаивает Гончаров. — Получите у взводных и отделенных.

Горшков, Смирнов, Гончаров на ходу проводят небольшое совещание.

Людей у нас мало. У рогожцев вдвое больше. Чтобы взять Ильинку, необходимо подкрепление из района.

Гончаров дает распоряжение поехать в район, собрать всех, кто может держать оружие.

— Ведите подкрепление. На рассвете, ручаюсь, будем на Красной площади.

И вот я с несколькими товарищами опять в родном районе. Возле школы, где помещается штаб, идет формирование новых боевых групп. Симоновка посылает в центр Москвы лучших своих людей.

В ту ночь никто не спал в рабочей слободке. Все толпились у штаба, двойными нарядами сидели в окопах.

— Гончаров ничего не говорил обо мне? — нерешительно спрашивает меня Алешин.

— А что?

— Нельзя ли Митавского оставить, а мне повести отряд?

— Ничего такого не слышала. Придется, видно, тебе оставаться на месте.

* * *

Из верхних этажей домов, что как часовые стоят по обе стороны Ильинки, без устали строчат пулеметы.

— Гляди, гляди, пулемет на крыше! Самый опасный, стервец! Кто снимет? Ну-ка, цыган! Хвастался, что первый стрелок. Попробуй!

— Трудновато!..

Смуглый, действительно похожий на цыгана боец тщательно прицелился, но тут же опустил винтовку: его задела шальная пуля. И все же, раненный, не отказался от своей затеи. Ему удалось снять пулеметчика.

Впереди зубцы Кремля и кремлевские башни.