У Ветра твои глаза (СИ)

Он пошел в сарай, вывел лошадь и впряг ее в телегу.

— Подумай над моим предложением, Мирослава.

— Нет, Войко, что было — то прошло. Поезжай к жене, а я тут и сама справлюсь.

Мужчина раздраженно цыкнул языком, взбираясь на телегу. И не прощаясь дал животному команду двигаться.

Мира злилась. Как только староста скрылся из виду, влетела в дом, готовая высказать Рейчару за этот грохот. Северянка уже поняла, что он наблюдал за ними через окно и наверняка все слышал — увидела, что один ставень приоткрыт.

— А если бы он захотел проверить?!

Женщина уперла руки в бока да так и застыла, не в силах двинуться. Рейчар в полном облачении стоял у печи, сжимая в руке свой длинный нож. Нашел-таки его. Под его ногами лежали черенки — все, что осталось от глиняного кувшина.

— Если бы он сюда вошел, я был бы готов, — хмуро ответил чужак.

Загнанной пташкой забилось сердце. Кажется, он увидел, насколько напугал ее своим видом и поспешил вложить оружие в ножны.

Хозяйка дома все еще стояла в дверях, не смея двигаться.

— И ты бы его…

— Кто он тебе? — перебил мужчина, на лбу его пульсировала вена.

— Тебе-то какая разница?! — почти взвизгнула Мира. — Отвечай мне. Ты убил бы его?

— А у меня разве был бы выбор? Я или меня. Но первый я не напал бы.

Мира прикрыла глаза, качая головой. Благая Макошь, кого она приютила? Как могла забыть, что он чудовище?

— Ты смеешься сейчас?! — Мира ходила по комнате, теребя косу. — Не напал бы первый?! Ты уже это сделал! Вы все! И поплатились за это! Не напал бы первый! Наверное, для этого ты разбил кувшин? Чтобы не напасть первому? Скольких ты убил, Рейчар?! — она подошла к нему вплотную.

Такая маленькая по сравнению с ним. Такая хрупкая. И все же от этих слов Рей дернулся, как от удара. Она увидела, что попала в точку. Не понимала, что именно его волнует, но эта тема доставала до самой глубины его души. Стараясь расширить рану, Мирослава продолжила:

— Скольких изнасиловал?

Он смотрел на нее глазами, полными отвращения, а под этим чувством затаился ужас.

— Молчишь? Потому что знаешь: ты повинен в смерти многих невинных. Душегуб!

Слова сорвались. Мира застыла, по выражению его лица понимая, что перегнула палку. Он резко отвернулся, сжимая кулаки.

Повисла долгая мучительная тишина.

— Никого.

Мира еле услышала его голос. Подошла ближе.

— Что… Что ты сказал?..

— Я никого не убил и не изнасиловал. Никогда. Ни разу.

Она тронула его за локоть. Он отстранился, все еще не поворачиваясь. Не хотел, чтобы она видела его лицо. Полностью закрылся.

— Верю, — тихо откликнулась Мира. — Рей. Я верю тебе. Но почему в твоем голосе столько горечи? Ты… — от внезапной догадки перехватило дыхание. — Ты что, стыдишься этого? Я не понимаю…

Он повернулся к ней лицом. И то, что в этот раз отражалось в его черных глазах, больно кольнуло в сердце. Там стояла мука.

Чужестранец бессильно опустился на лавку, рядом с которой стоял. Мира села рядом, заглядывая ему в лицо и пытаясь уловить все оттенки ощущений.

— Набеги на ваши земли — это древняя традиция, корни которой лежат глубоко в веках.

— Уж я-то знаю, — печально усмехнулась Мира.

Рей поставил локти на колени и устало запустил пальцы в волосы, глядя в пол.

— Участие в набеге — своего рода боевое крещение для каждого юноши. Вроде как закаляет, делает мужчиной. Это почетно. И выгодно. Рабы, ценные вещи — все достается победителям. Настоящий муж должен хотя бы раз в жизни сделать это. Пустить кровь. Забрать свое. Мой отец делал так, мой прадед и прапрадед… Я и так слишком долго оттягивал этот момент, Мира. Непозволительно долго.

Она слушала его, и сердце наполнялось горечью. Звучало так, словно он действительно не хотел делать этого, будто ему пришлось. Нет! Что значит — пришлось? Дикий народ. Убийцы! И в нем течет кровь убийцы.

— Я знаю, что это ужасно, но я всего лишь маленький муравей в огромном муравейнике. Не мне судить, не мне менять законы, но мне — следовать им. Понимаешь?.. — он поднял голову и с надеждой посмотрел на нее.

От него веяло безысходностью и тоской. И все же Мира не могла принять того, о чем он говорит. Она медленно поднялась, чувствуя себя столетней старухой. Словно десятки лет разом придавили ее к земле.

— Нет, Рей, не понимаю… — прошептала, отходя от него. — Да и нечего тут понимать. Это все неправильно.

Как во сне, не разбирая дороги, она поплелась прочь из хаты. Услышала, как скрипнула лавка под ним, и не оборачиваясь предупредила:

— Не ходи за мной, мне нужно побыть одной.

— Мира… — его голос упал.

— Я не могу тебя видеть, — уже в дверях сказала, едва сдерживая слезы.

Мира не знала, что ей делать. Выгнать монойца сейчас, когда он, в общем-то уже достаточно оправился от раны и лихорадки? Но ему некуда идти. А зимой даже самый отважный мореход не согласится выйти на большую воду. Очень сильные ветры.