У Ветра твои глаза

— Что-то срочное?

Веда продолжала ходить по комнате, судя по всему, это была ее спальня. Не намного больше, чем та, в которой спала северянка. Тот же лежак прямо на полу, сундук для одежды. Единственное отличие — это стол со склянками. Сейчас как раз Гейсара выбирала какие-то из них и бережно складывала в мешок, чтобы они не разбились.

— Молодая женщина умирает, никто не может понять, что с ней. Вышли на меня, но нужно ехать в село, родные боятся, что она не перенесет дорогу сюда, — объяснила старуха.

Мира кивнула. Она уже поняла, что Гейсара очень сильная целительница, и недостатка в работе у нее не бывает. Когда та вышла, северянка выглянула в окно. В отличие от ее собственного, это выходило на улицу. Возле дома хозяйку ждала повозка с крышей из светлой ткани, которая защищала от солнца. Старуха села и помахала Мире и Чезанне.

— Она обычно принимает здесь, такие разъезды случаются редко, — заметила девушка. — Пойдем, завтраком тебя накормлю.

* * *

С отъездом веды дом как будто опустел. Этрин почти не выходил из своей комнаты, а когда пересекался с Мирой, сторонился ее. И она его в этом вовсе не винила. Северянка узнала у Чезанны, чем может помочь по хозяйству. Та определила ее трудиться в саду. Пока Мира возилась с растениями, пока поливала небольшой огородик и пропалывала его, она еще могла не думать о Рее, но когда работа заканчивалась, мрачные мысли одолевали с новой силой.

Она все думала, почему не покинула такую ненавистную ей империю. Почему не смогла сжечь все мосты? Только ли дело в веде, которая пообещала помочь ей разбудить свою силу и убрать эту невыносимую тоску? Или она на что-то надеется? Хотя бы изредка видеть его, пусть даже и издалека. Обида и разочарование не отпускали, душили, давили на нее, но самое страшное было не это.

Самое страшное, что она продолжала любить его, несмотря ни на что. И это чувство сейчас прожигало внутренности и не давало глубоко дышать. Она все отдала бы, чтобы изгнать его из себя, избавиться от навязчивых мыслей: а что было бы если?.. Но «если» уже никогда не случится. Все уже произошло. В разбитый кувшин не наберешь воды.

Уже вечерело, когда Мира в очередной раз отмывала от чернозема руки, безуспешно пытаясь очистить от земли ногти. Спину ломило, но она радовалась такой усталости. Чем больше женщина утомлялась, тем вероятнее, что ночью придет спасительный сон. Со стороны улицы послышались крики нескольких мужчин. Почти сразу стали колотить в ворота.

Мира и Чезанна выбежали из своих комнат одновременно.

— Госпожа Гейсара, помогите! — кричал какой-то моноец. — Отворите!

Чезанна стала открывать тяжелую калитку.

— Что у вас случилось?

Перед ними стояли несколько человек. Под руки они держали бледного мужчину, который из последних сил хватался за бок. Белая рубаха насквозь пропиталась алой жидкостью. Мира отшатнулась

— К лекарю! — быстро определила Чезанна. — Нет госпожи Гейсары!

— Не донесем! — испуганно проблеял кто-то из поддерживающих раненого.

— Заносите сюда, но срочно за лекарем! Быстро! Быстро! — крикнула она одному из сопровождающих. Человек кинулся со всех ног. Остальные понесли умирающего внутрь. Чезанна провела всю компанию в просторную комнату, здесь Мира еще не была. И указала, чтобы те положили человека на широкую лавку.

Вошедшие что-то лепетали про то, как все произошло, девушка резко отрезала все объяснения, они были ей неинтересны.

— Все вон! Ждите снаружи, я попытаюсь остановить кровь!

Мира выпроводила их и вернулась к монойке. Та суетилась возле мужчины. Он уже лишился чувств. Чезанна разорвала на нем рубаху.

— Мира, подойди сюда! — она скомкала его одежду и с силой придавила. — Держи вот так. Я найду настойку, которая останавливает кровь, иначе он не дождется лекаря.

Женщина послушно переняла ткань.

— Где же оно? — искала девушка по полкам на деревянном стеллаже, где стояли баночки. — Неужто закончилось? Мира! — она строго глядела на северянку. — Гейсара сказала, у тебя есть сила. Попробуй остановить кровь!

Та испуганно отрицательно затрясла головой.

— Нет, нет! Я н-не могу.

— Посмотрю у Гейсары, — бросила она, выбегая.

Мира зажимала рану и молилась богам, чтобы лекарь оказался поблизости, чтобы не был занят, чтобы успел. Перед ней лежал совершенно чужой человек, моноец. Совсем не походивший на Рея ничем. Раньше представители этого народа ей казались на одно лицо, а теперь она видела малейшие различия. Он был гораздо ниже Рея, худой, даже костлявый, черты лица совсем не такие выразительные. И все же это событие напомнило ей то, что произошло на ее родной земле. То, как она зашептала рану Рейчару.

Мирослава помнила слова. Она начала говорить: долго, пытаясь воссоздать в памяти, как все случилось в тот раз. Но сейчас все получалось по-другому. Она не чувствовала ничего. Она не ощущала силу. Жизнь медленно покидала этого человека.