У ворот Ленинграда. История солдата группы армий «Север». 1941—1945

В марте 1953 г. местный лютеранский пастор Шмершнайдер, который предупредил в 1948 г. моего отца об аресте в случае его возвращения, передал новую информацию. В этот раз он сообщил моей матери и сестрам, что коммунисты собираются отправить Марлен и Кристу в трудовой лагерь на остров Рюген в Балтийском море в наказание за нелегальный отъезд отца несколько лет назад.

Моя мать и сестры в условиях все более ухудшавшегося положения приняли тяжелое для них решение оставить навсегда нашу старую родительскую ферму и бежать в Западную Германию. Это было нечто большее, чем бросить дом и собственность; это значило поражение в правах целой семьи, отказ от земли, на которой наши предки жили столетиями.

Готовясь к отъезду, моя мать и сестры начали собирать свои личные вещи, одежду и все самое необходимое и затем отправляли почтой отцу в Западную Германию. Посылки высылались из разных мест, чтобы не вызывать подозрений. Хотя по почте можно было отправить отдельные ценные вещи, они не могли рисковать и выслать таким путем все остальное имущество.

Среди неотосланных ценностей были старинные монеты, которые отец откопал еще в 1920-х годах в нашем саду. Эти монеты времен Тридцатилетней войны 1618–1648 гг., вероятно, спрятали давние жители этих мест перед тем, как скрыться в окрестных лесах, спасаясь от солдат-мародеров.

Когда я учился в Вольфенбюттеле, у моих родителей было трудно с деньгами, и они, чтобы помочь мне, отдали мне часть коллекции. Хотя я и заложил ее в свое время, но перед тем, как уехать в Канаду, я отдал оставшуюся часть монет матери. Когда она готовилась к отъезду в Западную Германию, то решила доверить всю коллекцию одному из соседей, который, как ей казалось, заслуживал доверия. К несчастью, он оказался человеком нечестным и продал наше семейное сокровище.

Заборы из колючей проволоки, минные поля и сторожевые собаки на границе стали непреодолимым препятствием для тех, кто намеревался нелегально пересечь ее. Но оставалась возможность побега на Запад из разделенного Берлина. Поскольку каждому, кто пытался уехать на Запад без официального разрешения, грозили арест и тюрьма, мать и сестры хранили в тайне от соседей свое намерение и вели обычный образ жизни до того дня, когда настало время бежать.

Они оставляли все, взяв с собой только небольшие чемоданы, и 3 апреля 1953 г., в пятницу, за два дня до наступления Пасхи, начали по одному уезжать из Пюггена, чтобы не привлекать к себе внимания тайных осведомителей.

Моя мать села на поезд в Бетцендорфе; Маргарет присоединилась к ней в Зиденлангенбеке. Тем временем Криста осталась в Зальцведеле после окончания рабочего дня в пятницу, а Марлен в это время задавала корм скотине.

Сообщив опекуну, что она собирается присутствовать на церковной конфирмации близкого родственника и не вернется до начала следующей недели, Марлен попрощалась с тетей Ядвигой. В то пасхальное утро она в последний раз вышла из ворот нашей фермы. Сев на поезд в Зиденлангенбеке, Марлен встретилась с Кристой в Зальцведеле.

Добравшись до Восточного Берлина, моя мать и сестры отдельно друг от друга воспользовались метро, которое продолжало связывать Восточную зону, контролируемую коммунистами, и Западную зону под управлением западных союзников. Радостное воссоединение в Шпандау в Западном Берлине означало, что они отныне были в безопасности и свободны, хотя у них и не было денег на билет в Западную Германию.

Месяц спустя они все же купили авиабилеты на рейс в Ганновер на отправленные мной из Канады деньги. Когда они в мае добрались на поезде до Люнебурга, мой отец уже ждал их на платформе, чтобы обнять после четырех с половиной лет разлуки.

Узнав об их отъезде, власти Восточной Германии немедленно взяли под свой полный контроль собственность моей семьи в Пюггене. Вскоре они снесли все строения фермы, за исключением дома моего деда.

Судьба отчего дома и фермы была трагична, но эту потерю с лихвой компенсировало небывалое, радостное чувство свободы, которое охватило мою мать и сестер после бегства из Восточной Германии, когда они избавились от тотального контроля коммунистов. Хотя моя семья не надеялась вернуть себе свою ферму, в 1990 г. после воссоединения Германии три моих сестры в результате судебного процесса восстановили свое право на нашу собственность.

Моя семья была глубоко потрясена, когда в результате восточноевропейских революций 1989 г. исчезла граница, разделявшая Германию, но Отто был счастливее всех. Он и его семья отныне могли жить в свободном обществе и свободно путешествовать после десятилетий запретов. Но к радости примешивалось чувство скорби: некоторые члены нашей семьи уже скончались, когда пала стена. Как и для большинства немцев, разделение нашей нации имело большие последствия, чем поражение в войне.

Соединенные Штаты. Июль 1956 – декабрь 1982 г.

В середине 1950-х гг. мы с Аннелизой решили не возвращаться в Германию, мы были довольны нашей жизнью в Северной Америке, но не оставляли надежду переехать в Соединенные Штаты, как и планировалось нами изначально.