Читаем У ворот Петрограда (1919–1920) полностью

Предстояло связать в Париже обе задачи – одну политическую и другую – по технической организации агитационно-информационного бюро. Предшествовали длительные беседы с А. В. Карташевым и Юденичем «по пунктам», причем последний особенно напирал на то, чтобы я в Париже добивался «нажима» союзников на Финляндию и… денег.

Этот «нажим» меня нисколько не удивлял: Юденич, сидя вот уже четвертый месяц без дела в комфортабельной гельсингфоргсской гостинице Societeshuset, уже успел убедиться, что действующий в пределах Эстонии русский Северный корпус, имеющий свои штабы, традиции, а в качестве «руководителей» – таких головорезов-авантюристов, как Родзянко (племянник председателя Государственной думы), «батько» Булак-Балахович, фон Валь (сына известного петроградского градоначальника) и Дзерожинский, едва ли с распростертыми объятиями встретит его, Юденича, хотя он и «герой Эрзерума» да генерал от инфантерии.

Вот почему Юденичу больше улыбалась мысль похода на Петроград через Финляндию, а не через Эстонию. Буде поход удастся – он окажется единственным героем и история будет знать только его, а не каких-то выскочек вроде Балаховича и Родзянки…

Впоследствии я узнал, что именно в этом направлении в Лондоне и Париже уже работали военноуполномочен-ные Юденича генералы Десипо и Геруа, из которых последний в качестве профессора Николаевской академии Генерального штаба до своего прибытия в Гельсингфорс (февраль 1919) занимал очень видный пост в Красной армии.

Снабженный полномочиями, я покинул Гельсингфорс на 7 недель.

В Лондоне, который был первым моим этапом по пути в Париж, российская общественность была представлена тогда П. Н. Милюковым, проф. М. И. Ростовцевым, А. В. Тырковой и Литовцевым, причем последние стояли на левом крыле, группируя единомышленников вокруг своего политического еженедельника «Самоуправление», издававшегося на английском языке и представлявшего собой серьезное литературное начинание в подлинно демократическом духе. Более или менее значительной «массовой» эмиграции на берегах Темзы тогда еще не было: деникинская беженская волна еще не нахлынула на Европу, от Колчака же, продвигавшегося победоносно к берегам Волги, приезжали только «уполномоченные», но не беженцы.

Помню, уже на моем докладе в Russian Liberation committee[15] на Флит-стрит, прочитанном в присутствии Милюкова, Тырковой, Ростовцева и других, я встретил первое разочарование, о чем, впрочем, меня и предупреждал петроградский журналист А. В. Руманов, знакомый с моими взглядами.

П. Н. Милюков молчал, зато другие высказывали «недоумение» по поводу основных моих тезисов, приписывая их исключительно моей «субъективной» оценке положения. Они были согласны с тем, что началом и концом всякой политико-стратегической мудрости в борьбе с большевиками было, есть и будет взятие Петрограда, ибо Колчак еще далек от больших центров, а Деникин существует пока только потенциально. Но никто не хотел понять, почему для достижения этой цели нужна «кооперация» Финляндии и Эстонии, а для «кооперации» – признание независимости Финляндии и права на самоопределение за Эстонией.

Еще труднее было усвоить господам из Liberation committee, почему Юденич и окружающие его политические элементы, главным образом А. В. Карташев, сами не могут добиться «кооперации» на приемлемых началах: ведь они там, на местах, и лучше знают, что делать нужно…

Указания же мои, что Гельсингфорс по случайному стечению обстоятельств – гнездо правых и, в лучшем случае, умеренно-либеральных элементов, которым ни финляндцы, ни эстонцы решительно не верят, что, вдобавок, правые монархические элементы (группа Волконского, бывшего товарища председателя Государственной думы) держат определенный курс на Германию на виду у официальных и тайных представителей Антанты в Гельсингфорсе, – эти мои указания и выводы из моих слов ожесточили некоторых членов Liberation committee.

А Милюков все молчал, чиня карандаши и теребя от времени до времени свои по тогдашней моде «по-европейски» коротко остриженные усы. Его положение в Лондоне было тогда (март 1919) щекотливым. Он только недавно вернулся из Парижа, где, как говорили, за его тогдашнюю германскую ориентацию французы не постеснялись указать ему на неудобство его дальнейшего пребывания на берегах Сены. В самом Лондоне патриотический угар еще не рассеялся (прошло ведь всего каких-нибудь четыре месяца со дня перемирия): германофильство еще каралось если не законом, то, во всяком случае, морально и политически.

Но вождь кадетов все-таки работал – среди английских парламентских деятелей, с которыми у него сохранились связи, в кругах профессуры и, время от времени, в печати, чему ему способствовал в значительной мере известный английский журналист Вильямс, проведший десяток лет в России и прекрасно знакомый с российскими политическими условиями.

Перейти на страницу:

Все книги серии Военные мемуары (Кучково поле)

Три года революции и гражданской войны на Кубани
Три года революции и гражданской войны на Кубани

Воспоминания общественно-политического деятеля Д. Е. Скобцова о временах противостояния двух лагерей, знаменитом сопротивлении революции под предводительством генералов Л. Г. Корнилова и А. И. Деникина. Автор сохраняет беспристрастность, освещая действия как Белых, так и Красных сил, выступая также и историографом – во время написания книги использовались материалы альманаха «Кубанский сборник», выходившего в Нью-Йорке.Особое внимание в мемуарах уделено деятельности Добровольческой армии и Кубанского правительства, членом которого являлся Д. Е. Скобцов в ранге Министра земледелия. Наибольший интерес представляет описание реакции на революцию простого казацкого народа.Издание предназначено для широкого круга читателей, интересующихся историей Белого движения.

Даниил Ермолаевич Скобцов

Военное дело

Похожие книги

100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное
100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное