У врат преисподней ветрено…

— Нет, конечно. Не волнуйся. Когда ты сказал, что все кончено, я тебе поверила. У меня на плече все еще видна та отметина.

Отметина эта лежала на совести Алана, и упоминание о ней причинило ему боль. Он тогда ударил ее по плечу, не желая бить сильно, вышло именно так.

— Прости меня… — запинаясь, пробормотал он. — Я не хотел…

— Знаю. Мне не стоило об этом вспоминать. — Она улыбнулась и быстро сказала:

— Мне на самом деле нужны кое-какие сведения, Алан. Я знаю, ты в политике не замешан, и я уверена, что ты не будешь против.

— Но ведь я не владею никакими секретами, Хэлен. Не то у меня положение — я всего лишь государственный служащий, ты же понимаешь.

— А это и не совсем секрет. Все, что мне нужно, — это, как бы поточнее выразиться, некие последние известия.

— О чем?

— Прошел слух, что городской совет собирается закрыть нижние уровни. Это правда?

— Не могу сказать, Хэлен, честное слово.

Новости путешествовали быстро. Очевидно, какой-нибудь несдержанный член совета кому-то упомянул о письме Саймона Пауйса, и это послужило началом слуха. С другой стороны, его дед, говоря об этом, рассчитывал, что внук не обманет его доверия. Он не мог сказать ничего, хотя слух основывался на истинном положении вещей.

— Но ты же чиновник городской администрации. Ты должен знать. Ты же будешь отвечать за этот проект, так?

— Если такой проект примут, — да. Но мне ничего не говорили ни в городском совете, ни мой начальник. На твой слух мне полагается не обращать внимания. А почему это тебя так беспокоит?

— Потому что, если это правда, было бы интересно узнать, кто из членов совета поддержал это предложение и кто их науськал. Единственный человек с достаточной властью и действительно одержимый — твой дед — и мой дядя, Саймон Пауйс!

— Сколько в совете членов партии Солнечного референдума? — рассеянно спросил он, поглощенный ароматом ее духов. Он с тоской вспомнил этот запах. И тоска все усиливалась, становясь невыносимой…

— Там пятеро солрефов, трое из РЛД, один независимый социалист и один как-то незаметно вошедший креспигнит, за которого проголосовали пенсионеры. Такое положение дает солрефам, раз уж ты так несведущ в политике, большинство и фактическую возможность управлять советом, ибо этот креспигнит почти всегда голосует заодно с ними.

— Значит, ты хочешь сказать людям, что это предполагаемое закрытие нижних уровней — заговор солрефов и удар по их свободе.

— Такими именно словами, — сказала она удовлетворенно, торжествующе. Он встал.

— И ты ждешь, что я помогу тебе? Обману доверие, не говоря уже о том, что подброшу боеприпасов противникам деда, и дам тебе знать о решении совета до его оглашения? Ты сходишь с ума, Хэлен. Должно быть, политика запутала тебе мозги!

— Но тебе же в любом случае все равно. Ты не интересуешься политикой!

— Это так. Одна из причин, по которой политика меня не интересует — та нечистоплотность, какая въедается в лучших людей, — людей, которые думают, будто ради победы на выборах все средства хороши! Я не настолько наивен, Хэлен. Я из той же семьи, что и ты. Я вырос на политике. Вот почему я держусь от нее подальше!

— Но ведь ты не поддерживаешь преследование Огненного Шута, Алан? Он простой, искренний…

— Мне неинтересно выслушивать список добродетелей Огненного Шута. А поддерживаю ли я какое-либо «преследование», как ты выражаешься, — это не имеет значения. На самом деле Огненный Шут мне симпатичен и я вовсе не считаю его опасным. Но мне кажется, вы с дедом используете этого человека для своих политических целей, а в этом я участвовать не стану! — Он примолк, обдумывая сказанное, потом добавил:

— Наконец, никакого «преследования» не было, и не похоже, что будет!

— Это ты так думаешь. Я поддерживаю Огненного Шута по надлежащим причинам. Его стремления и стремления РЛД взаимосвязаны. Он хочет привнести в этот одержимый машинами мир здравый смысл и настоящую жизнь. Мы хотим возврата к истинным ценностям!

— О, Боже! — Он нетерпеливо затряс головой. — Хэлен, сегодня вечером мне предстоит еще очень много работы.

— Отлично. Мне тоже. Если ты передумаешь…

— Если бы даже существовал заговор с целью ареста Огненного Шута, я и то не рассказал бы тебе, Хэлен, ничего такого, что ты смогла бы использовать в качестве политического топлива. — Он вдруг обнаружил себя придвинувшимся к ней, схватившим ее за руку. — Послушай. Зачем тебе в это влезать? У тебя хорошие шансы победить на выборах, не снисходя до таких вещей. Подожди, пока станешь президентом, а там делай Огненного Шута хоть Надеждой Солнечной системы, если пожелаешь!

— Ты не можешь понять, — сказала она мрачно, стряхивая его руку. — Ты не осознаешь, что нужно стать в какой-то степени безжалостным, когда знаешь, что идешь к верной цели.

— В таком случае я рад, что ты знаешь истину, — с сожалением сказал он. — Чертовски рад. Это больше, чем я могу.

Она в молчании удалилась, а он тяжело опустился обратно в кресло, с угрюмым удовольствием чувствуя, что повел в счете.