У всех разные игрушки

Обычная болезнь выдвиженца: на своем посту он привык играть по определенным правилам, но стоит ему оказаться на другом месте, имеющим мало отношения к его предыдущему занятию, и выясняется, что он не настолько хорош, как можно было бы подумать. Я наблюдал такое едва ли не ежедневно – разных людей, попавших в непривычные для себя ситуации. Самые худшие директора получаются из бывших бухгалтеров, а самые никчемные правители – из юристов. Потому что первые вместо зарабатывания прибылей стараются экономить, а вторые думают, что все подчиняется писанным законам, кодексам и уложениям. А теперь, на примере Баталина, я увидел, что и технари не очень-то универсальны: они понимают только слова, понятия, конкретные предложения и не придают никакого значения психологии, умению нравиться – хотя у некоторых из них этот дар есть от природы. Длинные и, по их мнению, беспредметные разговоры, технарей утомляют.

Мы уже звали друг друга по именам, я пригласил Президента с супругой в гости, а мне было рассказано, как хороши вечера на Волге, Вилли пообещал Васильеву рыбалку на черного марлина у берегов Кении и сафари в Танзании. Мы успели обсудить перспективы развития мобильной связи в России, трудности оформления документации – ведь всемогущий КГБ просто не мог допустить, чтобы граждане вели разговоры без проводов, к которым можно подключиться. Даже обычному потребителю услуги за каким-то чертом требовалось получить специальное разрешение на работу в определенном частотном диапазоне и обладателей первых сотовых телефонов государство приравнивало к радиолюбителям, каждый из которых был на особом учете. Баталин пообещал упростить процедуры, но, кажется, сам в такое не верил.

И только отец выглядел вполне себе довольным – он-то как раз был абсолютно в своей тарелке: изучал присутствующих.

Первым не выдержал Баталин:

– Я очень рад, что взаимопонимание между нами устанавливается так быстро, но все же хотелось бы внести ясность по нескольким вопросам наших коммерческих отношений.

– Мы вас слушаем, – я положил ладонь на руку Вилли, зачем-то полезшего в карман, где, как я знал, у него лежит портативный диктофон.

– Мне неприятно это говорить, – медленно произнес Баталин, выделяя "неприятно", переводчик усилил эту неприятность словом "тяжело", – но мои люди сообщают мне, что господин Штроттхотте, пытаясь получить наилучшие условия для контракта, предлагал нашим ответственным лицам… подарки. В разной форме.

Вилли разом побелел, трудно сглотнул слюну, но промолчал.

– Я хотел бы сказать, что впредь не намерен мириться с развращением своего аппарата, – продолжал давить Баталин. – Если вам хочется чем-то понравиться СССР, то, настоятельно прошу вас, делать все дары официально. Я не имею ничего против, если вы, Вилли, подарите автобус какому-нибудь тюменскому детскому дому или лодку в ленинградский яхтклуб. Но я против того, чтобы вы из своего кармана оплачивали обучение старшего сына главы департамента нашего Внешторга. Или покупали квартиру в Лондоне для дочери другого чиновника. И в дальнейшем такие вещи будут расцениваться как недружественный акт.

– Это обычная практика по всему миру, – залепетал Вилли. – Просто благодарность и инвестиции в многообещающих молодых людей. Разве я не могу оплатить учебу тому, кто потом будет работать в моей компании?

– Можете, – кивнул Баталин. – Но он не должен быть сыном того человека, который лоббирует ваш контракт в Правительстве СССР. У нас много достойных молодых людей, у которых нет таких замечательных отцов. Из миллиона выпускников советских школ вы вполне можете найти столько одаренных людей, сколько вам нужно. То, что вы делаете, в нашем Уголовном Кодексе однозначно классифицируется как взятка, а я не намерен терять толковых исполнителей из-за того, что они не могут совладать со своей жадностью. Не могут сами – я им помогу одолеть недуг, но не дам вводить в грех своих людей.

Мне показалось, что первый Президент СССР немного излишне жестковат. С другой стороны, в тех авгиевых конюшнях, что достались ему от предшественников, без жесткости не разберешься. А папаша довольно щурился.

– Полагаю, мы договорились, господин Штроттхотте?

– Да, Юрий, Вилли больше не станет так поступать, – пообещал я за компаньона. – Просто поймите, что предыдущие правила игры это вполне допускали, а новые еще толком не озвучены. Но мы в любом случае рады, что больше нам не придется прибегать к столь… некрасивому способу благодарности.

– Я понимаю и поэтому не настаиваю ни на каких особых мерах. Думаю, для умных людей достаточно сказанных слов.

– Достаточно, – я улыбнулся самой обаятельной улыбкой, на которую был способен: мы с Лу как-то убили на нее несколько недель перед зеркалом и в кабинете стоматолога, прежде чем стало получаться так как нужно. – Но вы говорили о двух моментах.

Баталин снял с минералки крышку, набулькал в стакан шипящей жидкости, немного отпил. Васильев тоже промочил горло – они словно готовились к трудной схватке.

Юрий Петрович кивнул своему министру, предложив тому начать самому.