У всякой драмы свой финал

— Я знаю, что это неправда! И ты это знаешь! И не нужно здесь крутиться, как блохе на веретене! Лучше будет, если ты искренне сознаешься во всем!

— Да в чем я должна сознаться? — вскрикнула Нарлинская и отшатнулась. Играла она безупречно. Казалось, все части ее тела, все клетки лица были возмущены несправедливыми наговорами. Возмущение просто било из нее ключом, превращаясь в ярость. Однако Ева мгновенно сумела сменить маску и умоляюще, даже заискивающе посмотреть на Акламина. — Оградите меня от этого! У Корозова какая-то мания обвинять меня в том, чего я не совершала!

Аристарх опустился на стул, бросил укоризненный взгляд на Глеба. Всегдашняя выдержка Корозова на этот раз подводила его. Конечно, его можно было понять, не просто сохранять самообладание, когда тебе в лицо издеваются. Да, Нарлинская беззастенчиво с невинным видом врала, открыто насмехалась, но не следовало опускаться до ее уровня. У него оставались к ней вопросы, но ответы на них он заранее предугадывал, поэтому не видел сейчас смысла задавать их. Она выскальзывала, как змея из рук. К ней требовались другие подходы.

Четко понимая, что у Акламина недостаточно козырей, чтобы задержать ее, Нарлинская чувствовала себя уверенно. Даже если она признается, что Глеб несколько дней удерживал ее в квартире для приезжих, то ведь спрос должен быть с него, а не с нее. Она уже может выступать в роли обвинителя. Хотя доказать она также ничего не сможет, как Корозов сейчас не может доказать, что она была там под охраной двух парней.

Определенно, у Акламина не хватало доводов, чтобы глубоко копнуть. Нарлинскую надо было отпускать. В общем, сейчас Аристарх не ждал мгновенного результата. Он не новичок в оперативной работе, чтобы так заблуждаться.

Естественно, что Корозов был недоволен результатом. После того, как Аристарх выдал пропуск Нарлинской, и она с независимым видом вышла из кабинета, Глеб волнами поднял свою грудь и шумно выдохнул из себя:

— Как это, Аристарх? Я же — свидетель!

— Пока что ты организатор собственного преступления! — поправил Акламин. — А вот она могла бы стать свидетелем, если бы сумела это доказать.

— Иногда все ваши закорючки мешают жить нормальным людям! — оторвался от стула Глеб и подошел к окну.

Из окна хорошо просматривался вход в здание полиции, ярко освещенный светильниками на столбах.

Видно было, как Нарлинская выскочила на улицу, и как к подъезду тут же подкатили две машины. Охранники вымахнули из авто, подхватили ее, и автомобили покатились дальше. Ко-розов задумчиво оглянулся:

— Ну и дела, Аристарх. У Нарлинской появилась охрана. С чего бы вдруг?

Акламин тоже шагнул к окну, но кроме света фонарей и полутемной площадки перед зданием ничего не увидел. Сказал:

— Видишь, как много вопросов для одной молодой актрисы. Вот завтра, — посмотрел на часы. — Уже сегодня с утра и займемся ими.

Через пятнадцать минут они разъехались по домам.

Чертовски не хотелось Глебу ехать в пустую квартиру. Щемящее беспокойство за Ольгу, тоска и одиночество давили, выбивали из равновесия.

Думилёва через два дня пригласила к себе Ватюшкова с Дорчаковым. Она хотела понять, почему Корозов захватил Нарлинскую. Объяснения Евы ее совершенно не устроили, ибо Ева старательно умалчивала о многом, чтобы не раскрылось, что она предупреждала Глеба об угрозе для Ольги, и что Рисемский был бесповоротно уверен в ее виновности.

Услышав об этом, Евгения, безусловно, возьмет ее за горло и спросит, где Ольга? Ева ругала себя. Дура, никогда не делай хороших дел, чтобы они потом не обернулись против тебя! Зачем поперлась к Глебу? Идиотка! Она даже предположить не могла, что все так обернется.

Закрыв плотно дверь кабинета, Думилёва обратилась к Андрею и Антону:

— Ну, что, дураки, нравится быть дураками?!

Они понуро стояли посреди кабинета и молчали. Евгения села в рабочее кресло, показала на стулья против стола.

— Если дураки, так все трое! — садясь и хлопая себя по коленям, сказал Андрей.

— Не скажи, Андрюха! Ты Еву вытащил, охранников Корозова прихлопнул, а что же с ним самим не перетолковал? — Думилёва повернула вбок кресло, положила ногу на ногу, и пальцами поправила штанину брюк.

На этот раз на Евгении был белый элегантный брючный костюм, который удачно скрывал многие изъяны ее внешности.

— Хотел сначала посоветоваться, Евгения. Есть предложение, прихлопнуть его и концы в воду! — Ватюшков наклонился вперед, сильно щурясь.

— Дурак ты, Андрюха, хоть и Живоглот! — она заставила пробежать по своему лицу улыбку. — Хорошо хоть посоветоваться догадался. А то бы точно все концы в воду. А мне сначала знать надо, почему он это сделал? По пустякам шум на весь город устраивать Корозов не стал бы, так ведь он в полицию легко загреметь! Нет, тут что-то не то. Почему он от Евы добивался, где находится Ольга? Почему именно от нее? — пристально посмотрела на друзей. — Не от меня, не от вас, а от нее!

Негромко вставил свое слово Андрей:

— Ева ничего сама не понимает в этой истории.

— Ева может и не знать, — согласилась Евгения, — но Корозов-то точно знает! И я тоже хочу знать! — она чуть откатила кресло от стола.