У зеркала три лица

Кай повернул голову, посмотрел через открытую дверь на портрет расфуфыренной придворной дамы, который взялся отреставрировать для ее таких же расфуфыренных потомков, и пожал плечами.

— Там работы на два дня. Даже раму подлатать успею: углы перебрать надо, трещины затереть…

— За это тебе не платили.

— Мне несложно. — И, подумав, добавил: – Роспись тоже восстановлю.

Герда с шумом выдохнула, но промолчала: то ли устала спорить, то ли спешила. Но точно одно – не смирилась.

Смириться придется Каю: Герда получила квартиру в наследство, и Герде же было устанавливать здесь правила. Спасибо, хотя бы разрешила превратить угол гостиной в мастерскую, да и то только потому, что Кай неплохо зарабатывал, реставрируя предметы старины. Но, если бы он мог выбирать, ни за что бы не поселился на Парижской улице.

Самая дорогая, самая пафосная улица города, она была прекрасна, если ее рисовать, но совершенно непригодна для того, чтобы жить. Кай чувствовал себя здесь самозванцем. И каждый раз, здороваясь с привратником, неизменно одетым в щегольскую парадную форму; дожидаясь лифта, чья кабина была инкрустирована малахитом и янтарем; или поднимаясь по мраморной лестнице, устланной дорогими коврами, Кай ловил себя на мысли, что предпочел бы погреб или чердак. Пусть даже похожий на тот, что виднелся из их с Гердой окон, – чердак старой синагоги, на котором, по преданию, хранились глиняные останки Голема.

Вот кто мог быть отличным соседом: по крайней мере вряд ли бы стал выносить Каю мозг.

— Подниматься думаешь? — Раздраженная, Герда стояла у трюмо и пыталась справиться с пышным атласным бантом, которому полагалось оставаться на талии, но он то и дело задирался к груди и уродовал и без того некрасивое платье.

— Нет, – ответил Кай отстранено и, прищурившись, мысленно разделил потолок на квадраты, прикидывая, сколько штукатурки успеет снять, если повезет и Герда вернется домой лишь под утро.

— Понятно… Похоже, зря я надеялась, что среди твоих увлекательных воспоминаний о неведомых росписях найдется место для чего-то чуть менее важного. Сегодняшнего вернисажа, например.

— Как будто ты правда надеялась меня туда затащить. Знаю я, как вы открываете «новые имена». Находите тех, кто готов за гроши калякать для вас всякую ерунду, называете современным искусством, потом прикормленные оценщики назначают заоблачную стоимость и – вуаля! Только и остается, что пожертвовать очередную мазню на благотворительность и заплатить налоги поменьше.