У зла нет власти

Он подсадил меня в седло, вскочил сам, и мы полетели.

Фиалк поднимался над землей и водой. В городе там и здесь горели костры, факелы, свечи – работы продолжались день и ночь. По дороге тянулись обозы, над каждой телегой покачивался фонарь, получалась длинная цепь огней, как текучее ожерелье.

– Все вернется, – сказал Оберон. – Все отстроится заново, и обыденный мир нарастет поверх волшебного, прекрасный обыденный мир, где утром солнце, завтрак, можно строить планы на лето… И когда панцирь обыденности сделается совсем тяжелым – мы опять уйдем.

Город медленно уплывал назад. Я мельком увидела наше отражение в водах Ланса. Под нами проплывали теперь лесные кроны: высоченные сосны, каждая высотой с Музей Того, что Следует Помнить.

– Королевство отправится в путь через неоткрытые земли, чтобы найти себе новое место, выстроить замок и город. И тонкий мир оживет: русалки, драконы, говорящие деревья и цветы, принцессы и принцы…

– А я? – спросила я жалобно. – Мне найдется место в этом мире?

Фиалк рывком преодолел облачную завесу. Сосны внизу вдруг сменились шпилями огромного собора, показался огромный город, весь залитый огнями. Я задержала дыхание, а Оберон спросил, и в голосе его была почти ярость:

– Найдется ли место магу дороги?! Тому, кто спас Королевство, рискуя навсегда заблудиться на изнанке?!

Фиалк опустился чуть ниже, чтобы мы могли полюбоваться. Как реки, текли автострады, расцвеченные белыми и красными фарами, темнели бульвары, выгибались мосты. Оберон сжал мое плечо:

– Есть вещи, которые во всем Королевстве знаем ты и я. Только ты и я знаем, чего это стоило. Почему же ты боишься потерять свое Королевство, маг дороги?

Фиалк снова рванул, мы пронеслись сквозь облако. Под нами открылись снежные вершины, а между ними пропасти с чернотой на дне. На самой верхушке самой большой горы стояло, как блюдце, круглое озеро, наполовину покрытое льдом. В нем на секунду отразилась луна.

– Ты никогда его не потеряешь. Пока ты помнишь его имя – Королевство с тобой.

Фиалк сорвал новую грань между мирами, как срывают финишную ленточку. Запахло желудями и палыми листьями. Под нами открылся старый лес.

* * *

Гроздья рябины лежали на гранитной плите. Здесь была не ночь, а ранний вечер; деревья клонились под грузом плодов. Оберон бережно снял желтый лист со щеки каменной королевы.

– Я никогда не думал, что вернусь сюда. Не знал, что это возможно.

Женщина лежала на камне, будто отдыхала после трудного дня. На волосах плотно сидела каменная корона. Можно было разглядеть каждую складку платья, узор на кружевном воротнике и манжетах; руки женщины были сложены на груди, пальцы сплетены, между ладонями зажата рукоятка меча – рукоятка Швеи.

– У зла нет власти, пока ты не дашь ему власть, – медленно сказал Оберон. – Я считал, что поступаю по совести и во благо Королевства, когда женился на прекрасной принцессе. Хоть и не испытывал к ней ничего, кроме уважения. Королевству этого оказалось достаточно. Королеве – нет.

Отряхнув комочки бурого мха, я заново прочитала надпись на камне: «Вам, заблудившимся в темноте… вам, не вернувшимся с изнанки… посвящается…»

– Это самая моя большая вина, – продолжал Оберон. – И самое большое поражение. Она ведь была волшебница. Если бы я присмотрелся к ней повнимательнее – многое сумел бы предотвратить… Но она меня раздражала. Она требовала любви… как ростовщик требует долг с нерадивого кредитора.

– Кому же такое понравится, – сказала я, глядя на печальную королеву.

Король провел рукой по ее каменным волосам:

– Я был за нее в ответе. И я ее потерял… Ты иди в город, я сейчас тебя догоню.

Я пошла, не оглядываясь, по едва заметной тропинке, которую показала мне девочка Улейка. Я была настроена на возвышенный лад и при этом слегка трусила: было ясно, что мы идем к Эдне. Но я не понимала зачем.

Король догнал меня, как и обещал, через несколько минут. Мы молча вышли из леса. Миновали дом ваятеля; у ворот прыгала Улейка, но не заметила нас или не узнала. По той самой дороге, по которой уходило из города Королевство, мы вошли в городские ворота, прошли по Торговому тракту, называемому также Парадом Королевства, и скоро остановились перед знакомым домом с жестяным драконом на крыше.

Оберон твердо постучал в калитку.

Я нервно сцепила пальцы. Мы расстались с Эдной не по-доброму; подумать только, из-за какой-то дрянной тетки, из-за ее неистового желания случились такие беды! И все-таки мне было страшно при мысли о том, какое наказание ее ждет.

Скрипнула дверь дома. Послышались шаги. Калитку открыла женщина – все в том же коричневом платье, заштопанном на груди; я не удержалась и попятилась. Очень не хотелось быть свидетелем их встречи с Обероном, зачем король привел меня, лучше бы сам…

Эдна глядела на нас не очень приветливо, но и не зло. Равнодушно.

– Кого вам, добрые господа?

Меня мороз продрал по коже. Она смотрела на Оберона, ничего в ее глазах не менялось, она разговаривала с ним, как с обычным путником!

– Госпожу Эдну, пожалуйста, – вежливо попросил Оберон.

– Это я. Чего вы хотите?

Я не удержалась и взяла короля за руку. Мне сделалось жутко.