Уайклифф и козел отпущения

Его путь лежал по узким улочкам, образованным рядами одинаковых каменных домов с парадными дверями, выходящими на улицу. Дождь перестал, воздух был такой влажный, что капли воды оседали на всем вокруг, и Уайклифф чувствовал на губах вкус соли. Гудки с маяка, хотя и приглушенные стенами домов, продолжали своим периодическим мычанием действовать ему на нервы. Названия улиц – Уэсли-стрит, Сион-сквер, Темперанс-плейс, указанные на бело-голубых табличках, – ничего ему не говорили, поэтому дорога к улице Стокгольм-Бэкс, где находились мастерские Риддла, заняла много времени.

Свежевыкрашенные двойные ворота были открыты, и во дворе разгружали грузовик с лесом. Визжала пила, и все вокруг было пропитано запахом опилок. Он пересек двор и приблизился к зданию под плоской крышей, на котором висела табличка: «Контора».

Молодая брюнетка с недовольным видом обратилась к нему из окошка для посетителей:

– Мистер Мэттью? Да, он в конторе, но он занят.

– Пожалуйста, передайте ему мою визитку. – С этими словами Уайклифф протянул девице свою официальную карточку.

В это мгновение к ним подбежала другая служащая.

– В чем дело, Пэт? – Она взяла его карточку. – О, полиция! Проходите, пожалуйста.

Она проводила его во внутреннее помещение, где за большим письменным столом сидел молодой человек. Перед ним лежала куча бумаг, но Уайклифф был уверен, что мысли молодого человека блуждали далеко. Он был худ, черноволос; с болезненно-желтоватым лицом, а благодаря выпуклым темно-карим глазам его можно было принять за ливанца или палестинца. Он встал и протянул длинную безвольную руку.

– У вас сейчас, должно быть, тяжелое и беспокойное время, мистер Чоук.

– Вы правы. Я просто представить себе не могу, что случилось с моим дядей. – Сидя в кресле, он все время покачивался вперед и назад.

– Как раз это мы и хотим выяснить. А вы можете нам в этом поспособствовать. Вы жили и работали вместе с ним и знаете о нем все, даже его подноготную.

Было очевидно, что Мэттью чувствовал себя не в своей тарелке за этим огромным столом. Он выглядел бы куда естественнее за небольшим столом у окна, рядом с которым стояла обыкновенная кухонная табуретка. Он очень нервничал и все время перекладывал бумаги, лежавшие пред ним.

– Кроме всего прочего, сложилась идиотская ситуация с делами. Что будет в пятницу, когда мы обычно выплачиваем недельное жалованье?

– Разве только мистер Риддл вправе подписывать финансовые документы?

– Это именно так, – невесело засмеялся Мэттью. – Я работаю здесь уже четырнадцать лет, но не мог купить даже почтовую марку, не получив на это его соизволения.

Уайклифф без труда представил себе, как Мэттью лебезит перед дядей, волнуется, нервничает, старается быть вежливым и исполнительным, а в душе таит горькую обиду.

– Я полагаю, у вашего дяди есть адвокат?

– Мистер Денвер из конторы «Кокс, Денвер и Грин». Он уже звонил, и я должен наведаться к нему сегодня.

– Тогда будем надеяться, что вам удастся кое-что выяснить. А сейчас я задам вам несколько вопросов. Когда вы в последний раз видели дядю?

– Днем в пятницу, когда мы объезжали стройплощадки, чтобы расплатиться с рабочими.

– Он сам выдавал деньги?

– Всегда. Это был еженедельный ритуал. Мы вернулись в контору незадолго до пяти часов, и дядя попросил меня съездить на встречу с Гарри Коллинзом, владельцем гостиничного комплекса «Бэй-Вью». Мы заключили с ним подряд на строительство летних домиков, и Коллинз хотел оговорить план работ. Я знал, что это займет достаточно времени, и попросил дядю предупредить домашних, что я не буду ужинать дома. После этого я поехал на встречу.

Уайклифф почувствовал, что молодой человек почему-то напряжен.

– Для вашего дяди обычна такая манера давать вам задания?

Глаза Мэттью находились в постоянном движении. Даже случайно встретившись взглядом с Уайклиффом, он спешил отвести взор.

– Я часто занимался такого рода делами, но дядя никогда не сообщал мне о них в последний момент. Тем более, если надо было работать сверхурочно. Это мне показалось тогда странным, а когда он назначил встречу на следующее утро, все стало выглядеть совсем непонятно.

– Зачем вы мне все это рассказываете?

– Мне показалось, он хотел убрать меня с дороги.

– А зачем ему это было нужно?

– Понятия не имею.

– В котором часу вы вернулись домой после встречи с владельцем гостиницы?

– Около семи.

– К этому времени дядя уже ушел?

– Пет, он был в своей комнате, но мы с ним не виделись. Я переоделся и через двадцать минут покинул дом.

– Куда вы отправились?

– Я поехал в кино в Пензанс.

– Вы воспользовались своей машиной?

– Да.

Уайклифф представил, как Мэттью работает за своим маленьким письменным столом у окна, но стоит войти важному посетителю, желающему обсудить дела с Риддлом, как тут же слышится что-то вроде: «Если ты не возражаешь, Мэттью…», и Мэттью приходится встать и удалиться.

– Вы были в кино один?

– Да, со мной никого не было. – Сказав это, он понял, что надо что-то добавить. – Там показывали «Соломенных псов». Этот фильм снимали в наших местах, и мне было интересно взглянуть.

Уайклифф вынул трубку.

– Вы позволите?