Уайклифф и козел отпущения

Сложенный из гранита дом, прилепившийся к склону горы, казался ее продолжением, и завывания бури за стенами никого не тревожили. Их вообще не замечали бы, если бы не колебания пламени в камине, которое под порывами ветра в трубе время от времени ярко вспыхивало и взметало снопы искр.

Они говорили о предстоящем дебюте Зилы на телевидении и о планах Тони устроить весной выставку своих картин в одной из лондонских галерей. Криминальную тему тактично обходили, пока сам Уайклифф, размягченный прекрасным ужином и двумя стаканами бургундского, не затронул ее.

– Сегодня днем мы доставили на берег колесо.

– Да, мы слышали, – заметила Зила, убирая со стола посуду. – Тогда же мы узнали, что ты ведешь дело.

– Мы подобрали его в районе Айдлеров, – продолжал Уайклифф, стараясь говорить самым будничным тоном, словно такие морские путешествия были для него обычным делом.

– Разумеется, никаких следов чучела или человеческого тела?

– Никаких.

– Очень странно, – сказала Зила, отнеся на кухню поднос с грязной посудой и вернувшись спустя несколько секунд. – Колесо находят в четырех случаях из пяти, но я ни разу не слышала, чтобы вместе с ним нашли козла отпущения.

– Что же в этом странного? – донесся через открытую дверь кухни голос Тони, который в это время готовил кофе. – Ведь вся затея в том и состоит, чтобы козел отпущения исчез вместе со всеми грехами.

– Это я как раз понимаю, дорогой. – Зила обращалась к мужу как к маленькому ребенку. – Но почему он всегда исчезает?

В этот момент Тони появился в комнате, неся поднос с кофе.

– Джордан – старый жулик.

– И все же, как получается, что за все время не было ни единого прокола?

– Ты когда-нибудь обращала внимание на устройство колеса – до того, как его обернут гирляндами?

– Я сегодня внимательно изучил его конструкцию, – вмешался Уайклифф. – Меня поразило отсутствие спиц – просто два кольца, а середина совершенно пустая.

– Вот именно. – Тони отхлебнул кофе. – Когда колесо оказывается в море, оно плавает в воде на боку. Если бы в нем были спицы, то козел отпущения не смог бы утонуть, и его вытащили бы вместе с колесом.

– Но ведь он привязан.

– Да, к внутреннему кольцу.

– Ну и что?

– Его привязывают специальной бечевкой, вроде бикфордова шнура. И в нужное время она перегорает, как предохранитель в телевизоре.

– Ты мне никогда этого не говорил, – возмутилась Зила.

– А ты меня никогда не спрашивала, дорогая, – парировал Тони. – И я думал, ты предпочитаешь не знать изнанки чуда.

– А ты сам откуда это узнал?

– Слухами земля полнится.

– Свинья!

– Но даже в этом случае чучело должно всплыть, – продолжал сомневаться Уайклифф.

– Оно и всплыло бы, если бы к нему не был привязан кусок железа.

– Значит, все это сплошное жульничество! – Зила была шокирована.

– А разве ты серьезно полагала, что козел отпущения берет на себя наши грехи?

– Нет, конечно. Но все равно, такое откровенное мошенничество!

– Это не выглядело бы мошенничеством, если бы ты о нем не знала. Ты не должна винить Джордана. его маленькое шоу было бы обречено, если бы возник хоть малейший намек на дурное предзнаменование. И он не больший обманщик, чем его древние кельтские предшественники.

На сей раз Зила не нашлась, что сказать.

Уайклифф вытянул ноги к огню и попивал превосходный кофе, испытывая самое настоящее блаженство.

– Для меня остается непонятным, – заговорил он наконец, – почему Риддла так не любили. Даже ненавидели. Допустим, он жестко вел дела. Но не он один такой в городе…

– Зависть, – нашла объяснение Зила.

– Здесь нечто большее, чем зависть, – не согласился Тони. – Чарльз прав: в городе много людей, которые добиваются целей методами, ничуть не лучшими, чем Могильщик. Но они почему-то пользуются всеобщим уважением. Риддл страдал от того, что всегда был в роли мальчика, которого на принимают в игру, а заставляют только подносить мячи.

– Что ты имеешь в виду – спросила слегка ошарашенная Зила.

– Он всегда был странным. Непохожим на других. Его внешность, темперамент, его происхождение. Даже его имя могло оказаться поводом для насмешек. Кстати, его отец был членом секты адвентистов седьмого дня и ходил по городу с плакатом, на одной стороне которого было написано: «Готовьтесь к встрече с Богом», а на другой: «Грех – это смерть».

– Я об этом забыла, – хмыкнула Зила. – Мы еще Дразнили его Джонни Иегова.

– Точно. По моему опыту люди многое прощают Друг другу, но никогда не простят, если их обойдет Человек, которого они всегда считали ниже себя.

Они продолжали болтать до самой полуночи, и Когда ему пришлось возвращаться, погода стала много хуже, чем по дороге сюда. Дождя не было, но при порывах ветра казалось, будто машина взлетает над дорогой. Тем не менее, прежде чем возвращаться в отель, он решил заглянуть в офис.

На их маленькой круглой площади было относительно тихо, и в здании буря выдавала себя лишь отдаленными завываниями ветра. Возле телефонного аппарата дремал дежурный констебль, положив ноги на стол.

– Все спокойно?

– Прошу прощения. – Дежурный вскочил на ноги. – Я не слышал, как вы вошли.

– Есть что-нибудь новое?

– Ничего, сэр. Заглядывал мистер Скейлс.