Уайклифф разрывает паутину

– Куда бы это она могла подеваться, а, мистер Харви? Вы случайно не знаете?

Харви вперил взгляд в бумаги на своем столе. Потом глухо сказал:

– Ну хорошо! Хильда действительно рассказала мне о картине, когда поняла, что в Национальной галерее ей ничем не помогут. Я дважды ходил с ней уламывать старушку, но она ни за что не соглашалась расстаться с этой вещью… – он прервал размеренный рассказ, чтобы воскликнуть: – А что, вы скажете, я не имел на это права?! Насколько мне было известно, она могла поступать со своим имуществом, как ей заблагорассудится.

Он переводил взгляд с одного полицейского на другого, словно ждал, чтобы с ним согласились.

– И что произошло потом? – спросил Уайклифф.

– Что касается меня, то ничего. Старая леди окончательно выжила из ума, и Хильда перестала ее навещать. Вот и все.

– И вы напрочь выкинули это дело из головы? Даже не пытались обсуждать эту тему с Джейн, когда помогали ей продавать мебель?

Берти ответил, но не сразу.

– Я упомянул об этом в разговоре с ней, но она сказала, что понятия не имеет, куда делась картина. Солгала, разумеется.

– И тогда вы решили на всякий случай сами порыскать в старой маслобойне.

Берти промолчал.

Неслышно возник на пороге Диксон и встал у двери, выжидая. Керси выразительно посмотрел на него, а Уайклифф сказал:

– Прекрасно, Диксон, приступайте к работе здесь.

Берти проводил глазами полицейского, который вошел в его фотолабораторию и закрыл за собой дверь.

– Что ему там понадобилось? Имею я право знать, что он там собирается искать?

Уайклифф сохранял спокойствие.

– Я думал, вы догадываетесь. Он ищет два произведения живописи, стоимость которых около полумиллиона, но не только это. Он пытается установить нечто значительно более важное. К примеру, не здесь ли четыре дня прятали труп Хильды Клемо. Он ищет одежду, что была на ней в день исчезновения, ее сумочку и любые другие улики, которые пролили бы свет на обстоятельства ее убийства и помогли привлечь к ответу преступника.

Потрясенный, Харви привстал в своем кресле.

– Неужели же вы считаете, что я мог?…

– А разве не могли? Предположим, вы нам соврали. Предположим, что вы уже сбыли картину через одного из своих сомнительных знакомых, которых приобрели, пока работали на «Ловелл и Делбос». Или просто спрятали, дожидаясь подходящего случая… Если Хильда узнала об этом и пригрозила…

– Но я же сказал вам чистейшую правду! – Голос его сорвался, а лицо исказила страдальческая гримаса человека, который сейчас разрыдается.

Снова беззвучно возникла фигура Диксона, стоявшего на пороге в позе часового. Уайклифф жестом велел Керсй узнать, в чем дело, и оба скрылись за дверью лаборатории.

Уайклифф и Берти остались вдвоем. Берти ждал, не решаясь рта раскрыть. Ладони его бьши накрепко сцеплены, на лбу выступила крохотным бисером испарина.

Когда же Уайклифф вновь заговорил, он сменил тему и взял тон, каким ведутся самые легкие беседы. Он по опыту знал, что запуганный, униженный подозреваемый способен даже в самом порядочном следователе разбудить скрытые садистские наклонности, и не собирался доводить до этого. Нужно было зайти с другой стороны.

– Как вам наверняка известно, мистер Харви, – сказал он, – гомосексуальная связь на добровольной основе между взрослыми людьми давно не считается преступлением.

Берти поднял на него удивленный взгляд.

– Хильда узнала, что вы гомосексуалист, – продолжал Уайклифф. – Отсюда и ваша фотография в голом виде, не так ли?

Берти помолчал немного, потом едва слышно прошептал:

– Что бы я вам сейчас ни сказал…

– Что бы вы ни сказали, – перебил Уайклифф, – только пойдет вам на пользу, но при условии, что это правда.

Опять пауза, машинальное перекладывание бумаг на столе.

– Да, вы правы. Однажды она явилась ко мне с фотографией. Наверное, взяла там, – он кивком указал на лабораторию. – Хотя даже ума не приложу когда. Я ведь туда никого не пускаю…

Он охрип окончательно.

– Это была та самая фотография, что я показал вам сейчас?

Берти отрицательно покачал головой.

– Нет. Ту она вернула мне… Божилась, что больше у нее нет. Обманула, конечно же…

Стараясь не шуметь, в комнату проскользнул Керси и занял свое место.

– Как вы думаете, зачем она это сделала?

Берти устало махнул рукой.

– С Хильдой всегда так было. Она жаждала знать…Знать абсолютно все. Она не могла смириться с мыслью, что у людей есть свои секреты. И не так уж они были ей интересны, но все же стоило ей заподозрить, что кто-то что-то скрывает, она не успокаивалась, пока не разнюхивала, что именно.

Своего рода обида придала ему уверенности. Уайклиффу пришли на память слова Элис о том, что в некотором смысле Берти по-прежнему оставался ребенком. И вот сейчас он изливался перед ними точь-в-точь, как маленький мальчик жаловался бы родителям на соседского сорванца.

– И что же она делала, когда узнавала?

Берти только развел руками.

– Ничего. Она давала вам понять, что знает. И все – этого ей было достаточно.

– На том снимке, что она вам вернула, тоже были вы?

Он не ответил.

– Вероятно, вы с вашим партнером? – Уайклифф бросил взгляд на Керси, и тот кивнул. – С Иннесом?