Уайнсбург, Огайо

Кроме упомянутых стариков, в доме Бентли жило много другого народу. Четверо работников, домоправительница, которую звали тетя Колли Биби, придурковатая девушка Элиза Стафтон, которая стелила кровати и помогала доить, мальчик с конюшни и сам Джесси Бентли, владелец и властелин всего.

После Гражданской войны прошло двадцать лет, и та часть Северного Огайо, где лежали земли Бентли, расставалась с укладом жизни первых поселенцев. У Джесси уже были машины для уборки зерна. Он построил современные амбары, большая часть его земель была осушена с помощью старательно уложенных дренажных труб, но для того, чтобы понять этого человека, нам надо вернуться к более ранним дням.

До Джесси в Северном Огайо жили несколько поколений Бентли. Пришли Бентли из штата Нью-Йорк и осели здесь в ту пору, когда страна была новой и землю можно было взять задешево. Долгое время они, подобно всем остальным жителям Среднего Запада, прозябали в бедности.

Край был лесной; бурелом и кустарник мешали возделывать землю. После долгих и тяжких трудов по рубке леса и расчистке земли все равно оставались пни, с которыми приходилось считаться. Плуги на поле застревали в скрытых корнях, всюду лежали камни, в низинах стояла вода, и молодая кукуруза желтела, чахла, гибла.

Когда отец и братья Джесси Бентли вступили во владение угодьями, самая тяжелая работа по большей части была проделана, но они держались старых порядков и работали, как тягловые животные. Жили, в общем, так же, как жили все земледельцы того времени. Весной и почти всю зиму дороги в город Уайнсбург представляли собой море грязи. Четверо молодых Бентли весь день тяжело работали в поле, поедали много жирной, грубой пищи и ночью спали, как утомленные звери, на подстилках из соломы. В их жизни мало что не было грубым и примитивным, и сами они внешне были грубыми и примитивными. В конце субботнего дня они запрягали лошадей в трехместную повозку и отправлялись в город. В городе они стояли возле печек в лавках и разговаривали с такими же земледельцами или лавочниками. Одевались они в комбинезоны, а зимой носили толстую одежду, заляпанную грязью. Они протягивали руки к печному теплу, руки были красные и потрескавшиеся. Разговаривать им было трудно, и они больше молчали. Накупив мяса, муки, сахару и соли, они шли в какой-нибудь городской кабак и пили пиво. Под действием хмеля вырывались на волю сильные вожделения, подавленные героическим трудом на девственной земле. Ими овладевал какой-то корявый и звероподобный поэтический раж. По дороге домой они становились ногами на сиденья повозки и кричали звездам. Иной раз дрались, долго и самозабвенно, а иной — разражались пением.

Однажды Енох Бентли, старший из братьев, ударил отца, старика Тома Бентли, кнутовищем, и похоже было, что старик не выживет. Несколько дней Енох хоронился от людей на сеновале в конюшне, предполагая бежать, если окажется, что его нечаянная вспышка гнева обернулась убийством. Жизнь он поддерживал едой, которую приносила мать, сообщавшая попутно о состоянии раненого. Однако все обошлось, и тогда он покинул убежище и снова принялся ворочать землю, как ни в чем не бывало.

* * *

Гражданская война круто повернула жизнь семьи и привела к возвышению младшего сына, Джесси. Енох, Эдвард, Гарри и Уилл Бентли, все записались в армию и в долгой войне все погибли. После того как они отправились на Юг, старик Том первое время пытался хозяйничать сам, но без успеха. Когда убили последнего из четверых, он передал Джесси, что ему надо вернуться домой.

Тут вдруг умерла мать, уже год хворавшая, и старик совсем пал духом. Стал поговаривать о продаже фермы и переезде в город. Весь день он слонялся, качал головой и бормотал. Работа в поле была заброшена, и среди кукурузы вымахали сорняки. Старик Том нанимал работников, но использовал их бестолково. С утра, когда они уходили в поле, он брел в лес и садился на колоду. Иногда он забывал вернуться домой, и кому-нибудь из дочерей приходилось вечером его разыскивать.

Когда Джесси Бентли вернулся и начал прибирать к рукам хозяйство, он был худеньким, нежного вида мужчиной двадцати двух лет. В восемнадцать лет он уехал из дома в школу, чтобы изучить науки, а потом стать священником пресвитерианской церкви. В детстве он был, что называется, белой вороной и не ладил с братьями. Из всей семьи только мать понимала его, а теперь она умерла. Когда он вернулся домой хозяйничать на ферме, которая разрослась уже до двухсот двадцати с лишним десятин, на ближних фермах и в соседнем городе Уайнсбурге все посмеивались над тем, что он берется за работу, с которой едва справлялись четверо сильных братьев.

И было над чем посмеяться. По тогдашним понятиям Джесси и на мужчину-то не был похож. Он был маленький, с изящным, женственным телом и по обычаю молодых священников носил долгополый черный сюртук и черный шнурок-галстук. Увидев его после нескольких лет отсутствия, соседи потешались — и еще больше потешались, увидев, какую жену он привез из города.