Уалий

Даже не представляю, что бы я делал без Эрудита. У родителей не было времени заниматься со мной. Отец все дни проводил в мастерской, а мать хлопотала по хозяйству или работала в огороде на заднем дворе дома. И Эрудит благородно принял на себя обязанности моего наставника в науках. Он терпеливо объяснял мне все то, что я не усвоил во время урока. Он подсказывал мне и проверял домашние задания. Просто удивительно, сколько знаний хранилось в его металлическом мозгу! Мои учебники он читал с таким удовольствием, будто это были интереснейшие приключенческие истории. Причем любимыми его книгами стали алгебра и геометрия. Само собой, он не мог использовать бумагу и карандаш, а потому все расчеты производил прямо в голове.

– Поверить не могу, что тебе так полюбилась геометрия, – однажды сказал я Эрудиту. – Меня от нее просто тошнит.

– Меня не может тошнить от геометрии, ведь у меня отсутствует пищеварительная система, – заметил Эрудит.

– И все же я тебя не понимаю.

– Все очень просто, – объяснил Эрудит. – Геометрия одна из немногих наук, которой я могу заниматься в ваше отсутствие. Произвольным способом я выбираю исходные данные, после чего решаю задачу. Для этого не нужна книга. А значит не нужно переворачивать листы. По моим соображениям количество комбинаций исходных данных стремится к бесконечности, что позволяет создавать неограниченное количество задач. По мере освоения мной новых разделов этой науки возможности для моделирования исходных данных будут расти и …

– Все, не продолжай, – перебил я его. – А то меня сейчас стошнит.

Возможно, я был недоволен собой потому, что равнялся на Тирра. В деревенской школе среди деревенских ребят, таких же как и я, все было по-другому. Там я был одним из первых по успеваемости и чувствовал себя уверенно. Учителя хвалили меня. Бывало, после родительских собраний мне попадало от отца, но не за плохие отметки, а за мелкие проделки, которые мы устраивали с приятелями. Но сравняюсь ли я когда-нибудь с Тирром? Вот вопрос, который я постоянно себе задавал. Уж слишком велика была пропасть, разделявшая нас. За пределами учебного класса это было не так заметно, но стоило нам сесть за парту …

Удивительно, но Тирр не кичился своим превосходством в учебе. С некоторых пор мне даже стало казаться, что он намеренно выполняет тесты медленнее, чем может, чтобы не заставлять меня нервничать, спешить и совершать ошибки. Когда во время занятия Ирис останавливалась, чтобы объяснить мне пропущенный материал, Тирр терпеливо ждал. Консул ошибся, решив, что если я буду учиться вместе с Тирром, то это пойдет на пользу нам обоим. Мое присутствие на занятиях только тормозило Тирра. Я знал это, хотя ни Тирр, ни Ирис не подавали вида.

Ирис хвалила меня всякий раз, когда у меня что-то получалось. Но лучше бы она этого не делала. Ее похвала лишь заставляла меня испытывать неловкость. Вообще же она мне нравилась. Она была образованной и воспитанной. И она была совсем не похожа на тех учителей, что встречались мне до этого. Я привык к тому, что учителя в деревенской школе поддерживали дисциплину с помощью длинной линейки, которой били по лбу или по рукам. А Ирис … Это было сложно выразить словами. Мне казалось, что мое невнимание или плохое поведение могут до глубины души огорчить ее, а я этого не желал.

С самых первых дней Ирис вызывала во мне чувства, которым я не знал названия. Когда я говорил с ней, то в горле моем пересыхало и слова не вязались друг с другом. Я заметил, что и другие люди терялись в ее присутствии. Одни избегали встречи с ней, другие, напротив, искали повод заговорить, а потом робели и начинали заикаться. Взять хотя бы Гозэ, слугу. Тирр не уставал ругать его за неопрятность. Тот и в самом деле вечно ходил так, будто вылез из печной трубы. Только самому Гозэ до этого не было дела. Руки его неизменно были перепачканы сажей, волосы растрепаны. Хорошими манерами Гозэ тоже не блистал. Его прямоту и бесцеремонность многие воспринимали за грубость. Да он таким и был – грубияном, хотя и с добрым сердцем. И вот раз я видел, как он случайно натолкнулся на Ирис перед входом в поместье, когда она садилась в повозку после занятий. Гозэ хотел прошмыгнуть мимо, но Ирис заговорила с ним.

– Это вы наладили дверь в учебный класс? – спросила она.

– Угу, – невнятно буркнул Гозэ.

– Позвольте поблагодарить вас. Теперь она отлично закрывается. Кажется, вас зовут Гозэ? У вас редкое имя. А меня Ирис. Будем знакомы.

С этими словами она протянула ему руку, смело и приветливо поглядела прямо в глаза. Гозэ поспешно вытер ладони об штаны и неловко пожал хрупкую руку Ирис.

– Вы уж простите за мой вид, – сказал Гозэ сбивчиво, боясь взглянуть на Ирис. – Работа у меня такая . . . пыльная.

– Пустяки, – ответила Ирис. – Прощайте. До встречи.

Повозка с Ирис укатила за деревья, а Гозэ еще долго глядел ей вслед.