Уарда

– Ну хорошо! Он явил нам свою доброту и милость, – насмешливо проговорил Рамери, отвешивая низкий поклон в сторону некрополя. – Пусть ты не чиста. В таком случае не заходи ни в гробницу, ни в храм, а оставайся с нами в толпе. Дорогам на том берегу это вреда не принесет: ведь по ним каждый день ходит немало нечистых парасхитов и им подобных. Будь умницей, Бент-Анат, пойдем со мной! Мы переоденемся, я перевезу вас на ту сторону, возложу венки, мы вместе помолимся перед гробницей, посмотрим на праздничное шествие, на чудеса магов и послушаем торжественную речь. Ты только представь себе, Пентаур, несмотря на неприязнь к нему жрецов, все же выступит с речью. Дом Сети хочет сегодня блеснуть, а Амени хорошо знает, что стоит Пентауру открыть рот, и он произведет куда более сильное впечатление, чем все эти жрецы в белом, когда они хором поют священные гимны! Пойдем со мной, сестра!

– Ну ладно, будь по-твоему! – решительно произнесла Бент-Анат.

Хотя слова эти и обрадовали Рамери, но вместе с тем столь поспешное согласие сестры немного его испугало. А Неферт, вопросительно глянув на царевну, сразу же опустила свои большие глаза – теперь она знала, кто избранник ее подруги, и в голове ее мелькнул тревожный вопрос: «Чем же это кончится? »

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Час спустя стройная, скромно одетая горожанка в сопровождении смуглого юноши и мальчика с удивительно нежным личиком переправлялась через Нил. Правда, даже неискушенному наблюдателю сразу бросилось бы в глаза, что темные морщины на лбу и щеках этой женщины едва ли подходят к ее свежему и юному лицу.

Но тем не менее в них трудно было узнать гордую Бент-Анат, светлокожего Рамери и прекрасную Неферт, которая даже в длинном белом одеянии воспитанника жреческой школы была очаровательна.

Они вышли из дворца в сопровождении двух старших носильщиков паланкина царевны – сильных и верных людей. Им было приказано делать вид, будто они не имеют никакого отношения к своей повелительнице и ее спутникам.

Переправа через Нил отняла немало времени, и детям фараона впервые довелось узнать, сколько препятствий нужно преодолеть простому смертному, чтобы достичь цели, в то время как венценосным особам все само идет навстречу.

Никто не расчищал им дороги, ни одна барка не посторонилась, каждый стремился обогнать их и поскорее пристать к другому берегу.

Когда они ступили, наконец, на пристань, шествие уже углубилось в Город Мертвых и приближалось к Дому Сети. Там Амени, сопровождаемый хорами, которые распевали гимны, вышел навстречу процессии и торжественно приветствовал бога на этом берегу Нила. Пророки некрополя собственноручно водрузили статую Амона на священную ладью Дома Сети, искусно сделанную из кедрового дерева и электрона [178] и украшенную драгоценными камнями. Тридцать пастофоров подняли священный ковчег на плечи и понесли его по аллее сфинксов, соединяющей пристань с храмом, в святилище Дома Сети. Там бог Амон находился в то время, когда люди, прибывшие на праздник из всех номов Египта, складывали свои дары в зале перед святилищем. По дороге Амона опередили колхиты, чтобы по древнему обычаю усыпать его путь песком.

Через час процессия снова вышла из ворот и, повернув к югу, сделала первую остановку в огромном храме Аменхотепа III, перед которым, точно стражи, высились два высочайших колосса во всей нильской долине. Следующая остановка была сделана в храме великого Тутмоса, что расположен еще южнее. Оттуда шествие повернуло обратно, задержалось у самого края восточного склона Ливийских гор, возле множества гробниц, поднялось на террасы уже знакомого нам храма Хатшепсут и остановилось у гробницы древних царей близ этого храма. Лишь к закату солнца процессии предстояло достичь, наконец, того места, где должен был начаться собственно праздник, – входа в долину с гробницей Сети, на западном склоне которой находились гробницы фараонов свергнутой династии.

Эту часть некрополя шествие обычно посещало уже при свете фонарей и факелов, перед возвращением бога и до праздничной мистерии на священном озере в самой южной части Города Мертвых, которая начиналась лишь в полночь.

Следом за богом, в сосуде из прозрачного хрусталя, укрепленном на длинном шесте, который был обернут золотой фольгой, несли священное сердце овна.