УАЗДАО или ДАО, выраженное руками

Ну да, логично, у нас тоже радостно приветствовали бы проезжающий по улицам «ГАЗ-А» или «Руссо-Балт». Я приободрился, стараясь представить себя не водителем старой рухляди, а коллекционером раритетов. Получалось не очень, но я почти сразу отвлёкся, ведь мы выехали из Гаражища на шоссе. На выезде я увидел такую дивную штуку, что все прочие мысли вылетели из головы. Видели когда-нибудь разворотный круг для тепловоза? Такой кусочек железной дороги с рельсами, на которые заезжает тепловоз — и она разворачивается вместе с ним на таком как бы рельсовом круге? Честное слово, не знаю, как лучше описать, погуглите, что ли, по фразе «Разворотные сооружения ЖД». Так вот, здесь таким же образом был устроен перекрёсток! Мы остановились перед невысоким красным барьером, за которым дорога кончалась, пересекаемая пешеходной дорожкой. За ней была четырёхрядная дорога, по которой ехали машины. Большая часть из них была менее прекрасна, чем встреченный нами в Гаражище шедевр, но тоже ничего себе. Через пару минут раздался короткий зуммер — и едущие машины стали тормозить, останавливаясь в размеченной частыми жёлтыми полосками зоне. Зуммер прогудел трижды — перед ними вырос такой же красный барьерчик, какой только что исчез перед нами. Коробочка на стекле издала мелодичную трель, на ней зажглись два острых зелёных треугольника — один показывал вперёд, другой вправо, — а дорога… повернулась! Участок шоссе, перпендикулярный нашему движению, провернулся на огромном круге и стал продолжением нашего выезда, а пешеходы получили возможность пересечь шоссе по своей дорожке. Теперь мы могли ехать вперёд и направо, для этого на круге был угловой сектор.

— Зелёному — направо! — скомандовала рация, — Держись в правой полосе, обозначенной оранжевыми треугольниками, она для машин с ручным управлением.

О как, а я ещё удивлялся, как дружно и ровно, с одинаковыми интервалами, все встали по сигналу зуммера, хотя никакого светофора я не увидел. Машины-то, похоже, на автопилоте. Тут небось каждый столб электроникой напичкан, контролируют поток. А для таких мохнорылых консерваторов, как мы, есть коробочки на стекло, заменяющие светофор. Впрочем, кажется, не только светофор — пока мы мчались по идеально гладкому шоссе, в которое как-то незаметно перешла дорога (ну, как «мчались» — для УАЗа, так да, неслись стрелой, выдавая километров 90 в час, а местные пролетали, как мимо стоячих), на коробушке периодически зажигались какие-то значки. Вероятно, это были дорожные знаки или ещё какие указатели, но рация молчала, мы ехали прямо, и я не обращал на них внимания. На нашу полосу, отделённую от общего полотна оранжевой сплошной линией и обозначенную редкими тоже оранжевыми треугольниками посередине, никто не претендовал, мы катились в правом ряду в гордом одиночестве. Всё движение было попутным, видимо, встречная полоса выделена в другую трассу. В тех машинах, которые обгоняли нас не слишком быстро и имели прозрачные стёкла, водители (если можно их так назвать) действительно ничем не рулили. Некоторые, похоже, дремали на откинутых полулёжа сидениях, а остальные ПЯЛИЛИСЬ. На нас пялились. Мы явно производили фурор. Местные автомобили в большинстве своём были совсем небольшими, размером с «Матиз» или даже меньше, низкими и очень аэродинамичными, на их фоне мы смотрелись сущими танками — медленными, огромными и угловатыми. Я, сидя в машине без боковых стёкол, чувствовал себя просто цирковым клоуном. Некоторые пассажироводители (как ещё назовёшь водителя, который не рулит?) показывали мне тот же странный жест, но я не отвечал, потому что фиг его знает, как воспримут местные, например, поднятый большой палец? Вдруг это смертельная обида или, наоборот, призыв вступить в интимные отношения? Да в пределах одного нашего мира жестикуляция отнюдь не универсальна, даже самая простая. Если у нас кивок головой означает согласие, а мотание — отказ, то у относительно близкородственных нам болгар уже наоборот. Небось в каком-нибудь племени мумбоюмбо за несвоевременное кивание ещё и съедят с особым цинизмом, насадив жопой на бамбуковый вертел… Так что ну его, — лучше делать вид, что я, гордый владелец уникального раритета, предельно утомлён назойливым вниманием плебса.