Убайдулла-наме

Мученики-ходжи в своем суфийском служении были учениками убежища духовного руководительства, сферы иршада и осведомленного о [высших] истинах, святейшего ишана, шейха Хабибуллы, — да приветствует его аллах! Святейший шейх, убедившись в зрелости [суфийской] покорности ходжи Давлата, выдал ему диплом на право быть самому шейхом — руководителем. Рассказывали, что на месте убийства ходжей было явлено чудо ходжею Давлатом. Случай этот был таков. Слепой Араб [есаул] и посягавшие [на жизнь ходжей] из-за их имущества и верховых и вьючных животных, бывших с ними, в том месте старались всячески мучить ходжей. Некто, происходивший из деревень Каракульского района, был там и получил задание мучить ходжу; этот прохвост настолько сильно скрутил несчастного ходжу, что тот так /254а/ закричал, что, казалось, вопль его дойдет до самого неба. Ходжа сказал: “Пусть сгорит твой дом! Что я тебе сделал, что ты так грубо осмелился поступить?!” И в ту ночь дом этого злосчастного сгорел до тла, его соседям же огонь совершенно не причинил вреда. Этот случай известен со слов Аюб ходжи из Каракуля. Убийство ходжей произошло в месяце рабиуссани, спустя три месяца после убиения государя-мученика [Убайдуллы хана], в тот же год. Дата — хронограмма мученической смерти Давлат ходжи такова:

Стихи:

Пусть останется в конце концов в мире от этого насилия жестокость.

У каждой услады бывает [своя] печаль, после каждого вкусного блюда бывает пресыщение[404].
Полон яда приготовленный стол, наполненный кушаньями этого дольного мира;
Каждый, кто вкушает от него много или мало, становится больным.
Он [поэт] сказал дату [смерти] полного ума Ходжи Давлата [в словах]:
Убитый мученик в [эту] эпоху — *этот счастливый ходжа[405].

ОБ УБИЙСТВЕ И НАКАЗАНИИ [ЗА ЗЛОЕ] ДЕЛО ЗЛОВЕЩЕГО ДЖАВШАНА, ЕГО БРАТЬЕВ И САЛАХ ИБРАГИМА И О ПРИСОЕДИНЕНИИ ИХ К ПРОКЛЯТОМУ ШИМРУ.

/254б/ В месяце джумадиулаввале 1123 года[406], когда Джавшан освободился от страха, охватившего его нечистое существо, словом, после убийства хана-мученика, он, видя высокий арк свободным от иноземцев, решил занять ханские покои и [потому] протянул во все стороны свои мерзкие руки. Он забрал все, что было в казначействах [арка] из золота, серебра, платья, материй, дорогих халатов и т. п., что оставалось за это время на память славному хану-мученику от [предшествующих] благородных царей и великих государей.

Стихи:

К чему сокровища, которые собрали? Другой их взял.

К чему перенесенные беспокойства и страдания?
[Ведь другой успокоился] за их счет.

Не удовлетворившись этим, этот оскорбляющий сердца тиран простер руки насилия и злодейства на имущество и достояние евнухов, махрамов и сборщиков податей. И, подозревая их всех в дурных /255а/ замыслах, отнял все у них. В конце концов дошел до того, что имущество мусульманина, имевшего хотя бы малое отношение к государю-мученику, он приказывал отнимать. Наконец, он не остановился на этом произволе. Стараясь о разрушении основ семейства людей почтенных и с хорошей репутацией, он прилагал усилия к разглашению о них всяких [чинимых ими] несправедливостей. Его расправа с людьми дошла до того, что затмились времена правления Ибн Зияда и жестокого Хаджаджа, например, если он слышал хотя бы одно слово, не нравившееся ему, одинаково предавал смерти [виновного], а семью и достояние [его] уничтожал. Семейства, [до того] бывшие высокими, он делал низкими.

Стихи:

Скверный характер, укоренившийся в природе человека,

До самой смерти остается в нем.

В течение нескольких дней банда низких людей диким образом соединила цветущую поверхность жизни [людей] с подземельем смерти. Особенно досталось сборщикам податей, шагирд-пишаям и прочим служащим государя, кои по ночам, постеливши постель покоя, дрожали за свою жизнь, как языки поднимающегося кверху пламени, [думая], как /255б/ бы им сохранить до следующего дня от ножниц расправы Джавшана нить своей жизни.

Двустишие:

В его время день для людей превратился в ночь,

Ночью же, страшась его, люди теряли сон.