Убей-городок 2 (СИ)

Все-таки, самое скверное, с чем я столкнулся здесь, в этом мире — общежитие. Ну, привык я к отдельной квартире, к собственной ванне и, пардон, к унитазу, на который, кроме членов семьи, никто не ходит. Что поделать, нравится мне чистота и уют.

Думал, что привыкну к новым (то есть, старым) реалиям быстрее, что пребывание в больнице меня закалило, но все равно иной раз просыпаюсь от шагов в коридоре, от громких голосов за тонкой стенкой. И в общую душевую хожу с осторожностью, стараясь не вступать туда, куда не надо. А ведь когда-то все было пофиг. И не боялся, что подхвачу какую-нибудь кожную болезнь, постояв на деревянной решетке, и не смущали меня «места общего пользования».

Но спустя какое-то время поймал себя на том, что я уже перестал бояться и деревянной решетки, и трогаю ручки дверей без внутреннего содрогания. Руки, разумеется, мыл, но уже без того фанатизма, как в первое время. Наверное, это тоже правильно, потому что здесь недолго и впасть в маразм, а куда годится участковый, который не просто брезгует, а демонстрирует свою брезгливость, находясь на вверенной территории? У нас, простите, народ до сих пор в бараках живет, где сортир во дворе.

Да, еще я опять принялся пользоваться автоматами с газированной водой, не задумываясь — достаточно ли хорошо вымыт «многоразовый» стеклянный стакан? Зато газировка с сиропом оказалась очень вкусной. А еще — лимонад «Буратино» образца семьдесят шестого года гораздо вкуснее, нежели любая фанта или пепси из будущего, а уж квас из бочек двадцать первого века — это не квас, а пародия, если сравнивать с семидесятыми.

Но все-таки, к тому, что когда-то принималось как должное (да тот же стакан в автомате), пришлось привыкать.

Пытаюсь отыскать что-то полезное в своем проживании в общежитии, вспоминаю статьи из моей реальности, в которых пишут о том, что благодаря советскому коммунальному быту люди были и добрее, и более открыты.

Ну да, более открыты, и более, скажем так, подвержены коллективизму, менее индивидуалистичны.

Ну да, чем хорошо общежитие, так это тем, что в случае чего, можно одолжить у соседей что-то такое, чего не хватает в твоем хозяйстве. Хоть фотоаппарат, а хоть и штук пять картофелин, чтобы сварить нехитрый ужин. А при желании удастся сообразить трапезу из ничего — тут занял сковородку, здесь пять картошин и луковицу, а там немного растительного масла. А пачка соли всегда стоит на кухне. Красота!

Недавно один из соседей купил себе телевизор, так у него в комнате теперь обитает половина общаги. Смотрят все подряд — от спортивных соревнований и до «Невесты с севера» и концерта Ирины Архиповой.

Но плохо, что если ты что-то у кого-то одалживаешь, так будь готов, что и тебе придется давать соседям какие-то свои вещи. Мы не студенты, штаны-рубашки или ботинки друг у дружки не берем, а вот мой утюг постоянно кочует из комнаты в комнату. И возвращают его порой в неприглядном состоянии, поэтому приходится очищать нагар с подошвы. Сделаешь замечание — таращат глаза и говорят: «Ну и чё? Гладить-то можно!». Проще плюнуть и самому почистить, чем что-то доказывать. Вон, Лешка Воронцов, что обитал в моем теле, парень хозяйственный — у него припасен кусочек «бархатной» наждачной бумаги, чтобы чистить подошву утюга от нагара.

А еще соседи передают мой утюг друг другу. Одолжишь, скажем, его Пашке, а у того уже Колька взял, передал Петьке. Ищи-свищи свой же собственный утюг. А не дай, так станут потом гундеть — мол, Леха-жила, не хочет делиться. Помнится, как-то раз, отчаявшись отыскать свое же имущество, я просто купил новый, так в тот же вечер нашелся и старый. Зато теперь соседям одалживаю старый, а новый никому не даю. Зажал, скажем так!

А мне, как порядочному милиционеру, без утюга никак. Ведь не попрешься же на участок в мятых штанах и жеваной рубашке? Что люди скажут? Советский участковый должен служить примером для населения и образцом для подражания. Нет, у нас есть отдельные персонажи, которые и штаны не гладят, да и рубашку не меняют неделями. С ними постоянно борется и Злотин, а то и начальство повыше. Один такой деятель упорно носит фуражку без пружины, утверждая, что никаких уставов он не нарушил. Выглядит, конечно, такой головной убор, как уши у Чебурашки, деятелю уже и выговор объявили за нарушение формы одежды, а ему хоть кол на голове теши.

А мне просто не нравится ходить в мятой форме, вот и все. Вообще, мне и сама форма нравится. Подозреваю, что я и в армии-то согласился взять «Комсомольскую путевку», направляющую меня в Череповец, на службу в милицию, потому что нравилась форма. Наверное, предложили бы отправляться в пограничное училище, то согласился бы. Но не предлагали, хотя я и спрашивал, типа — разнарядки на нашу заставу не было. А вот на сверхсрочную предлагали, оставаться не захотел. Наверное, втайне мечтал об офицерских погонах, и о брюках с кантом. И, обязательно, идеально отутюженных.