Убей меня нежно

Медленно-медленно, словно каждое движение причиняет ему боль, пленник поднял голову, устремляя на Атония ненавидящий взор. Но тот словно и не замечал этого, продолжая торжествующе улыбаться, точно предвкушая очередное развлечение.

Я вновь перевела растерянный взгляд на пленника, не понимая, отчего так сильно бьется мое хладнокровное сердце при виде бледного лица, на которое тонкой струйкой со лба стекали капли густой алой крови. И в этот момент скованный вампир перевел взор в мою сторону.

Меня словно вспышкой обжег его взгляд, полный чистой неподдельной радости, затем сменившейся изумлением, на смену которому спустя долгую секунду пришло недоверие, смешанное с острой горечью.

Не в силах разорвать безмолвный обмен взглядами, я внезапно ощутила все чувства этого вампира, как свои собственные, словно невидимые нити протянулись между нами через весь зал. Все внутри меня во весь голос кричало о том, что есть что важное, чего я не помню. Но, как ни пыталась я вспомнить, память все так же пораженно молчала.

Наконец, тишину прервал тягучий голос моего господина, сочащийся триумфом:

— Как видишь, Аларис, я предупреждал тебя, что когда-нибудь наступит день, когда ты окажешься в моей власти. Этот миг настал. Могу также добавить к твоей и не без того печальной участи тот маленький факт, что всего через пару дней твой замок падет. И падет он от руки брошенной тобой невесты. Какая удивительная насмешка судьбы, ты не находишь?

Но пленник словно не слышал злобных слов Атония, не сводя с меня потерянного, ничего не понимающего взгляда. Наконец, с огромным трудом, он выдавил из себя охрипшим от криков голосом:

— Триана? Это ты? Что они с тобой сделали? Триана!

Я стояла в полнейшей растерянности, не понимая, почему он обращается ко мне так, словно хорошо знает. Отчего зовет этим странным незнакомым именем?

Не зная, что можно ответить на эти безнадежные оклики, я продолжала неподвижно оставаться на своем месте, опустив голову вниз. Ни один мускул на моем лице не дрогнул, когда пленник, отчаявшись, попытался рвануться сквозь эти цепи в мою сторону: слишком уж внимательным и изучающим взглядом смотрел на меня Атоний, словно устраивая некое испытание, правил которого я не знала.

Наконец, вампиру, восседающему на троне, надоело это представление. Громко хлопнув в ладоши, он провозгласил, обращаясь к связанному мужчине перед ним:

— Сегодняшнюю ночь ты проведешь в этой клетке, а завтра тебя переведут в самые нижние ярусы темницы. И, поверь мне, там ты в полной мере ощутишь все прелести плена.

Еще раз мстительно улыбнувшись, Атоний поднялся с трона и в сопровождении нескольких советников удалился из зала. Я же осталась безмолвно наблюдать, как несколько воинов небрежно втолкнули пленника в железную клетку, не скупясь на болезненные удары и издевательские насмешки. Но тот словно не чувствуя их, не сводил с меня пронзительного взгляда, в котором теперь плескалась только боль. А я могла лишь пожалеть его: один-единственный раз мне довелось побывать в самых отдаленных темницах, и даже мой привычный к пыткам разум не смог не содрогнуться при виде пленников, прибитых к стенам огромными металлическими крюками. Каждый день к ним приходил вампир, которого за глаза все небеспричинно называли «живоглот». Воистину, его фантазия на пытки была неисчерпаема.

Порой даже Атоний не выдерживал демонстрации очередного нового приспособления для «забав». Поэтому не было сомнений в том, что через несколько дней этого вампира уже не будет в живых.

Подарив напоследок равнодушный взгляд, я развернулась и медленно пошла к выходу, спиной ощущая, что пленник продолжает смотреть мне вслед. Уже в самых дверях я, не выдержав, украдкой обернулась — и застыла, пригвожденная к месту тем выражением тоски и нежности, что успело промелькнуть в глазах вампира, прежде чем его грубо отбросили в самый дальний край клетки.

Стряхнув оцепенение, я продолжила свой путь, не в силах выбросить из памяти тот первый взгляд, с которым смотрел на меня Аларис Делагарди.

Еще никто и никогда не смотрел на меня так, ни разу ни в чьих глазах я не видела столько радости, облегчения, любви?..

Но я не понимала, как может незнакомый вампир чувствовать ко мне что-то. И еще Атоний… Он явно знал больше, чем было мне известно. Но бесполезно пытаться у него что-то спрашивать, это я успела твердо запомнить за недели, проведенные в замке.

И потянулись долгие дни, наполненные тревогой. Как ни старалась, я не могла забыть того странного вампира. По ночам, когда из темницы доносились заглушаемые толстыми стенами крики, полные боли, я лежала, не в силах уснуть; не помогало даже проверенное зелье. Я совсем забросила лабораторию, перепоручив все дела своим помощникам. Изредка встречая Атония, который все это время проводил в безудержном праздновании пленения главного врага, я с замиранием сердца всякий раз ожидала, что он с довольной улыбкой сообщит о смерти пленника.