Убей меня своей любовью

– Олеся и правда за этого Леню вышла. Только не сразу, как Надька брешет! Он возле нее долго уплетался. Ну а как же! Женщина молодая, на лицо такая красивая, дом – полная чаша, Валерка-то справный хозяин был, много чего после себя оставил… Ну и Леня увивался, конечно… А только Олеся как замороженная была… То ли ей уж и вовсе все равно было, то ли Дарью Матвеевну пожалеть хотела, а еще пуще – оттого, что Ленька шибко на Валерку лицом походил, но только стали они жить вместе. И будто подменили Олесю-то. Уж ни о каком шитье и речи не шло – все сидит, бывало, во дворе, руки на коленях уложит и молчит, не двигается. А Ленька-то спервоначалу уж такой заботливый, уж такой добрый, куда тебе! А только ненадолго его хватило. Покрикивать стал на Олесю. А уж как Леночку-то невзлюбил!.. Ну, девчонка-то и сама его не больно жаловала. Все никак не могла отца позабыть. Да и мать осуждала. Они с Женькой часто говорили про это. Женька-то нагуляется, домой вечером придет и давай мне жаловаться. «Чего это, – говорит, – вы, женщины, такие неверные? Вот такой хороший дядь Валера был, и теть Олеся все притворялась, что уж так его любит, так любит, а как умер, так она сразу же и выскочила за этого Леньку – барана! Ленка, например, отца никогда не забудет, а чего ж тетя Олеся-то?» А я тогда сижу с ним до полуночи да толкую. Малы вы, мол, еще родителей судить. Твоя-то Ленка года через два замуж выскочит да умотает к мужу, у нее своя семья образуется, а Олеся-то кому нужна будет? Да и разве в деревне без мужика проживешь? Ни тебе воды натаскать, ни дров заготовить, сено опять же… Да чего там говорить. А ежли Олеся-то за другого пойдет, кому Дарья Матвеевна сгодится? Не всякий мужик от себя кусок хлеба чужой старухе оторвет. А тут все ж таки сын! И вижу ведь, что Олесе уж больно этот Леня не по душе, да терпит. Только вот Олеся терпела, а Леночка так и не смогла… она еще и школу не закончила, а собралась и в город уехала. Мы с бабами тогда шибко удивлялись – чего ж девчонка посередь учебного года подалась? А Олеся как-то обронила, что, мол, поехала на портниху учиться, не хочет больше в деревне жить. Женька в ту пору уже в армии был.

– Ага, теть Вера! Я ему еще в армию письма писала, помните? – хихикнула Надька.

Женщина на нее даже не взглянула. Только снова приложила платочек к глазам.

– После того, как Леночка-то уехала… Олеся и вовсе уже во двор не выходила. Бывало, иду домой с магазина, а она сидит возле окошка, а глаза такие пустые… Но к дочке часто ездила. Наши видели, как она в автобус садилась. Наверное, Ленька-то не пускал, потому что она прям как мышка – сядет, затаится и едет, ни с кем словом не обмолвится, боялась, что мужу доложат. А мы чего ж, не понимаем? Сколько раз ее видели в автобусе, а ни одним словом не намекнули, ни разу не проболтались, ни бабы, ни мужики. Не любили у нас Леньку-то, а Олесю жалели, Ленька-то вовсе зверем сделался. Уж сколько раз я слышала ругань его да мат, но Олеся молчала… А потом… Не стало видно Олеси. И у окошка не сидит, и по автобусам не ездит… Я как-то набралася смелости да спросила Леньку-то: куда это, мол, твоя хозяйка подевалась. А он на меня вытаращился, как бешеный, да прям криком, криком! Сбежала, мол, она в город, тварь такая! А я и успокоилась. Не выдержала, видать, уехала к дочери в город. Да и лучше ей там будет. К тому времени Дарья Матвеевна уже скончалась, а чего бабе здесь делать-то? В городе у них и квартира осталась, и работу она со своими руками-то вмиг отыщет, да и дочка при матери будет. Тяжко, конечно, но еще и не такая боль заживает… Больше я Олесю не видела.

Надька уже вовсю хлебала чай и слушала Веру Петровну так, будто та рассказывала ей сказку.

– Теть Вер, а ты про Женьку-то чего не рассказала? Про Женьку-то расскажи!

– Да чего рассказывать… – вздохнула Вера Петровна, но все же рассказала: – А тут время пришло, вернулся мой Женька с армии. Взрослый такой, настоящий мужик…

– Ага! Я еще помню, мы всей деревней у вас на встречинах гуляли!

– Вернулся, а сам нерадостный какой-то, все молчит. А потом не выдержал, усмехнулся так недобро и спрашивает: «Ну и чего ж ты, мать, не рассказываешь, Ленка-то замуж выскочила? А ждать обещала. Видать, вся в мать…» А я и онемела! «Да как же, говорю, сыночка! Да нешто она тебе в армию-то не писала? Да уж ты что хошь со мной делай, а не верю я, будто Ленка вот так враз все забыть могла и потихоньку замуж выскочить, все равно б сообщила». Сказала ему, а сама и думаю: а чего б Ленке и не выскочить? Уехала в город, больше сюда и глаз не показывала, встретила небось какого кавалера в городу-то да и выскочила! Дело молодое. И чего ж она потом станет приезжать да мне специально докладывать? Тем более что и мать теперь к ей в город перебралась. Нечего ей делать здесь-то. С отчимом она никогда не дружилась, кто знает, может, и вышла… Стал Женька понемногу забывать, затихать, работать у нас тут устроился…

– Теть Вера! Ну скажи, что он за мной стал ухаживать! Ну ведь раза два меня на свиданье звал!