Убей Зверя сам!..

НИКОЛАЙ: Ну не может, не может такого быть! Очерняешь, дядя! Ой, очерняешь! Но, время покажет! Пока-ажет! Погоним немца и отомстим! За всё и всех отомстим! Жаль, что ни ты, ни я этого не увидим!

БЛАГУШИН: Не увидим! А как мстить будут и кому? А, Коль? Так же, сжигать ихних баб и детей в сараях будут? Причём, так же, переодевшись! Не удивлюсь, что так оно и будет, нежели такие вот Ласкины и Гринберги до Германии доберутся. Они, именно они, смерть повсюду и несут! Смерть и разрушение!

(Возникает пауза. Первый нарушает молчание Николай).

НИКОЛАЙ: Вот смотрю я на тебя, дядя, слушаю тебя, и даже начинаю восхищаться твоей выдержкой. Нас расстреляют скоро, а у тебя, такое у меня чувство, страха нет никакого. Я в детстве много книжек читал – в них вот так, перед смертью, только герои описывались. А ты вроде как предатель родины, враг народа – должен бы сейчас в истерике биться, у своих хозяев в ногах валяться, сопли и слюни пускать, а ты ведёшь себя как книжный герой, как книжный большевик перед смертью. Что силы тебе даёт и уверенности? Ведь идея-то твоя гнилая, антисоветская, антинародная!

БЛАГУШИН: Ты действительно считаешь, что идея моя гнилая и антинародная?

НИКОЛАЙ: Да! И антисоветская!

БЛАГУШИН: С определением «антисоветская» – согласен! Очень антисоветская, антисталинская, антиленинская и антисемитская при этом – ибо всё это одно и то же. Но вот антинародной и гнилой я её не считаю, ибо считаю наоборот: гнилым всё обратное. Ленина, Сталина, власть их советскую и тех, кто эту власть поддерживает. Подлостью, зверством, обманом, лицемерием и убийствами…. Тут, как на идею смотреть. Ты за свою идею идёшь понапрасну жизнь отдавать, а я за свою. Только у меня не идея! Идея – это фикция, мираж. За идею только вот такие юнцы неопытные жизнями раскидываются.

НИКОЛАЙ: А у тебя-то, что тогда?

БЛАГУШИН: (задумывается) А я не знаю, что у меня! Не было у меня в жизни никаких идей! Я жил в своём доме, имел свою семью, свою землю. Жил среди людей. Вырос среди них, повзрослел, на войну ушёл, затем вернулся. Никому зла не желал и не делал…. Хотя…. В Гражданскую…. Вот за это и пожинаю сейчас…. Не на той стороне воевал. Ох, не на той! Иногда, Коля, лучше среди проигравших быть, нежели чем среди победителей. Тем более, что победителем в России Дьявол и Его слуги оказалися. Вот поэтому и спокоен я сейчас, ибо не хочу больше под Дьяволом жить. И защищать его тоже больше не хочу. Жаль только одно, что не увижу больше Яшку Гринберга и не раскрою его головушку кудрявую.

НИКОЛАЙ: А детей и жену не жалко?

БЛАГУШИН: И их жалко…. И тебя жалко…. И всех, кто понапрасну в чистом поле лёг навсегда, тоже жалко…. И умирать мне, Коля, тоже страшно…. А кому не страшно? Никто умирать не хочет. Вон как ваш Сталин за жизнь цепляется…. Готов весь народ русский в жертву принести….

НИКОЛАЙ: Опять ты за своё! Говорю – не трожь имя Сталина! Оно святое для каждого советского человека! Люди с его именем в атаку идут, на смерть!

БЛАГУШИН: В том-то и дело, что на смерть!

НИКОЛАЙ: А в мирное время с его именем созидали, строили, творили! Вот он немцев победит и с его же именем Россию восстанавливать будем! И коммунизм построим, хотели бы такие, как ты, этого или не хотели. Народ уже выбрал свой путь, и этот путь неразрывно связан с именем товарища Сталина и нашей партией. А кто не хочет идти этим путём – тот отщепенец, предатель и враг!

БЛАГУШИН: (с грустью смотрит на Николая): «И нечистые духи вошли в свиней и устремилось стадо с крутизны в море и потонули в море»…. Бесноватый ты, Коля. Ибо Яшки Гринберги и Ласкины Иосифы, как бесы, уже вошли в вас и несётесь вы всем своим комсомольским скопом прямо к обрыву. Эти-то бесы не утонут вместе с вами. Они, вас утопив, пойдут искать новые жертвы, новые народы…. А вот вы бесноватые….

НИКОЛАЙ: А кто такие бесноватые?

БЛАГУШИН: Ну, не прикидывайся! Сам знаешь!

НИКОЛАЙ: Нет, дядь, не знаю! Откуда! Полоумные, что ли?

БЛАГУШИН: Нет, друг, не полоумные! Полоумный – это я! Три класса образования! Какой же я – умный!? Я как раз и есть полоумный. Наук не изучал. Только читать, да писать выучен. А многие здесь, особливо бабы, так и того не умеют. Я не имею ввиду, что вообще не умеют. Неет! Ценники в магазинах и вывески они прочитать могут, а вот, чтобы книжку какую…. Но не в этом дело. (Делает паузу)

НИКОЛАЙ: А в чём?

БЛАГУШИН: Видишь ли: что баба безграмотная, что я полуграмотный, что сумасшедшие в дурдоме, которых вы полоумными считаете и аналогию с бесноватыми проводите – не бесноватые. Ни я, ни бабы энти, ни сумасшедшие – они вреда никому не несут под видом всеобщего счастья. А вот люди, идеей какой-нибудь одурманенные, они ради энтой идейки убивать и сжигать готовы, от отцов и матерей отказываться.

(После этих слов внимательно смотрит на Николая, а тот отводит взгляд, отворачивая голову)