Убежать от себя

– Шорох какой-то. Крысы, есть маза.

– Кто с дробовиками и охотничьим оружием – вперед! – скомандовал Ворчун. – Заряжаем дробь. И ждем. Чукат, держи спину группе.

Суворовцев протолкался вперед. Дробовики были у него и у Клеща. У остальных либо обрезы двустволки, либо легкие автоматы, которые против мелкого зверья абсолютно бесполезны. Однако крыс не было. Прошло две минуты, пять. Шорох не стихал, будто совсем рядом под ногами в землю толкались сотни маленьких лапок, но самих зверьков видно не было.

– Твою мать, – прошипел Клещ. – Что за глюки?

– Хрен его знает, – ответил Мишка, пристально вглядываясь в темноту.

И тут в стену в двух метрах от них что-то ударило. Сталкеры все как один мгновенно направили стволы в сторону возможной опасности. Звук второго удара смешался со стоном металла. Что-то билось в трубу не изнутри, а снаружи! Ворчун нервно вскинул к глазам ПДА, но на карте, что была закачана в наладонник, не было обозначено никаких параллельных той трубе, где они находились, коммуникаций. Значит, это нечто само прокопалось через толщу земли и теперь рвется внутрь, чтобы добраться до теплого сталкерского мяса. Ворчун выругался. Еще не хватало положить кучу народа в самом начале пути.

– Так, двигаем ногами в обычном порядке: Клещ впереди, остальные за ним. Только быстро!

Бойцы живо бросились вперед, опасливо обогнув вспучившийся от удара участок трубы. Не успели они миновать прыщ из металла, готовый лопнуть уже до предела натянувшейся головкой и выбросить во тьму трубы неизвестно какое порождение Зоны, как это что-то ударило снова. Но металл и теперь выдержал. Труба снова ощутимо вздрогнула. В ответ земля завибрировала и послышался глухой рев.

– Твою ж три бога душу, ети его в тряпки, – выругался Ворчун. – До чего же докопались эти хреновы диггеры, если оно уже металл жрет?

– Серые пасюки тоже стальные трубы прогрызают. Часа за три, – не сбавляя темпа, ответил Сувовровцев.

– Молчи, Фармацевт, – отрезал сталкер. – Это, наверное, та хрень со двора. Почуяла, что ты у нее кусок задницы отхватил, и решила за нами поохотиться. Учти, если догонит, я тебя первого ей скормлю.

– Не догонит, – усмехнулся Мишка. – Мы бегаем быстрее.

В ответ на его слова раздался еще один удар. Стальная стенка наконец не выдержала и со скрежетом лопнула. Вслед за этим труба наполнилась оглушительным свистом, будто одновременно включили несколько ревунов.

– К бою! – рявкнул Ворчун, разворачиваясь и поднимая в боевое положение автомат. – Клещ, Бобер, двигайте вперед. Остальные – ждать команды. Не стрелять! Ходу-ходу!

Бойцы спешно отступали, пятясь задом и надеясь, что их товарищи в случае появления опасности дадут знак.

Отверстие в стенке расширилось, разошлось в стороны рваными краями, и в пространство трубы стремительно выползло, выпустив перед собой струю пламени, нечто, напоминающее помесь гусеницы и медведки. Туловище длинное, метров десять, а головная часть украшена мощным панцирем, по форме напоминающим оголовье тарана. Видимо, им зверушка пробивала стены трубы. В полуметре от границы панциря из тела твари росли два щупальца, напоминающие экскаваторные ковши, усаженные полуметровыми отсвечивающими металлом зубьями.

Существо повернуло в сторону сталкеров голову и замерло.

4. «Дары» двуглавы

– Замри! – крикнул Ворчун.

«Отмычки» как по команде остановились. Не у всех получилось сделать это сразу. Бежавший последним сталкер Лех и вовсе споткнулся и хлопнулся на пятую точку. Бежать спиной вперед, да еще резко останавливаться учат далеко не всех и не везде.

«Гусеница» зашипела, наполнив этим звуком всю трубу, подняла голову. Над панцирем вырос венчик металлических нитей, похожих на какой-то странный гигантский цветок. Тварь замерла, покачивая головой из стороны в сторону. Мишка старался превратиться в камень, отводя взгляд от бликующего в свете огня гладкого панциря.

«Откуда взялся огонь?» – всплыла сама собой мысль.

Мишка поискал глазами и увидел, что горит стена трубы – участок, противоположный месту, откуда прорвалась эта странная помесь насекомого и радиостанции. Горел не сам металл. Пылал, чадя и стекая, состав, которым плевалась «гусеница» перед своим появлением в трубе.

– Етить в тряпки! Эта хрень плюется напалмом! – услышал Мишка голос Ворчуна.

– Что там говорилось про дураков и гениев? – шепнул Суворовцев в ответ.

– Не знаю, но надо потихоньку сваливать, и чем скорее, тем лучше для жизни и здоровья, – ответил Ворчун.

– Куда?

– Пока по свободной дороге.

Тварь снова издала шипение и подалась вперед. В нижней части панцирной головы образовался маленький, едва видный огонек. Мишка напрягся. Что-то ему этот огонек напоминал. Такой возникал, когда зажигалась горелка огнемета перед залпом. Разумеется, сама по себе «гусеница» не вызывала ни у Суворовцева, ни у его спутников желания оставаться и понаблюдать за ее повадками. Юным натуралистом Мишка себя не чувствовал. А тут «гусеница» еще огнем собиралась плюнуть.