Убежать от заклятья или Моя чужая жизнь

Я присмотрелась к субъектам. Похоже, что они из тех, кто от лишней кружки не откажется. Попробуем потянуть за этот кончик. — А давайте мы вместе заедем в Мидвин, в таверне посидим, а к вечеру вернемся в вашу деревню с девочкой. Я вам по кружке эля поставилю. Идет? — По одной? — начало клевать. — Уговорили, речистые. По две.

Мия пересела в телегу — никуда они с девчонкой не денутся, конь с седоком все равно двигается быстрее клячи с развалюхой. Час, пока мы неспешным шагом двигались по разбитой колее между полей, мужики о чем-то мучительно думали и перешептывались. Ой, нечисто тут дело, нечисто. Хорошо б в таверне оказался эль покрепче.

***

Оказался. Приложившись ко второй кружке мужички изрядно окосели. Эль был хороший, дорогой и забористый. Судя по состоянию телеги, они такой и понюхать не могли. Пока я соображала, с какой стороны подступиться к расспросам, дознаватель в Антонии продрался сквозь розовый туман, и подруга взялась за дело. Положив руку на плечо тому, который смотрел мутными глазами, но все еще мог говорить, она добрым голосом спросила: — Вы Мийку должны были на дороге встретить или на тракте? — Думали... ик... на тропе в деревню перехватить, но задер...ып... жались.

Мия сидела над плошкой какого-то варева в конце стола у стены и прислушивалась. Я быстро сделала ей знак молчать. — Джованни-то когда придет? — вступила я в разговор. — Да к вечеру. Вы это... до леса с нами дойдете, ага? — Зачем до леса? — Так мы ж, — мужик глотнул еще, и я сделала трактирщику знак повторить, — эта... ох... у оврага будем. Типа украли ее. А он... ну это... спасет ее типа. После женится будто бы позор прикрыть, значит.

Антония дала последний шанс романтике: — Что, так ее любит? — А... — мужичок махнул рукой, — за Мийкой батя пять золотых даст, а Джованни на городскую жизнь губу раскатал... 

С другого конца стола послышался длинный всхлип. По лицу Мии покатились слезы. — С ней вместе? — уточнила подруга. Надежда умирает последней. — На ш-ш-што она там ему? — оторвавшись от кружки, мужик удивленно глянул на Антонию и присосался к элю снова. 

Я кровожадно ухмыльнулась. Но дознавателю Рамиросу еще не все было ясно: — Почему позор? Вы что, собираетесь ее... того? — Не-е... мы не того... мы Мийку не тронем, тока пожамкаем чуток тута и тама, девке не убудет... ик... да платье подерем, шоб думали, будто девка порченая, и за Джованни отдали.

Мия давилась рыданиями. 

Нет, драка в таверне уже была в моем опыте. Это лишнее. Трактирщик принес две кружки, и я поставила их перед краснеющими носами сельских махинаторов. Пока проспятся, мы уже до деревни доберемся. Ух и похмелье их ждет... Я подошла к трактирщику и дала ему серебряк: — Будут завтра просить похмелиться, ни в коем случае не наливать.

Трактирщик заржал.

***

Мы засели в овраге, спрятав коней в кустах. Мия прислонилась к дереву у склона, обняла руками колени и выплакивала свою потоптанную любовь в мокрый передник.

"Соловей" явился, когда смеркалось.  — Мия! О, что с тобой, любимая!

Могу поспорить, что эту реплику "певчий птиц" стянул из репертуара бродячей труппы. Странно, что парень с ними не уехал. Такого таланта для балагана хватило бы. Но девушка не оценила переливы: — Гад! Подлюга! Ты в город сбежать хотел!

Принц из развалюхи громко вздохнул. — Знал же, что этим пропойцам доверять нельзя. Где они? Да угомонись ты, кошка драная. — Ай, больно!

Мы вылетели из оврага за спиной у мерзавца. Мия сидела на земле. Не заметив нас, "соловей" начал надвигаться на девушку: — Ну раз свадебка не сладилась...

Наверно, зря мы заломали ему две руки сразу, но договариваться времени не было, да и желания тоже. Изрядно пропахав носом землю, Джованни чертыхнулся. Скосив глаза, он взвыл: — Ах вот оно что! Сама меня на городских променяла!

Антония чуть нажала: — Помолчи лучше. — И обернулась ко мне, — и что нам с этим обмылком делать?

***

В деревню мы въехали торжественным шагом. Мия сидела сзади меня, Антония вела извалянного в земле парня на веревке (у меня очень запасливая подруга). Встревоженные тем, что Мия все еще не вернулась с ягод, селяне высыпали навстречу. 

Байка получилась складной: девочка заблудилась, парень ее по правде нашел, вот только... Я окинула взглядом толпу. Ага, вот эта, похоже, жена старосты. Я наклонилась к бабе и громко зашептала: "Засвербило, видать. Пришлось ей бежать по лесу от его свербежа, а мы вопли услышали, ну и успели".

Мия нехорошо щурилась, глядя на бывшего поклонника. Тот что-то бормотал прыгающими губами и трясся — понял, что двум господам и дочери крепкого хозяина веры больше, чем ему, никчемному.

Передав Мию в руки семьи, а Джованни мужикам, мы поинтересовались, где тут можно переночевать. Постоялого двора в деревушке не было, а при местной "наливайке" комнат не водилось. Старостиха зазвала нас в свой дом, пообещав выставить младших сыновей на сеновал.

Съев немудрящий ужин, я проводила взглядом старшего сына старосты, который куда-то собирался. Вышла за ним и увидела, что парень старательно обрывает цветочки у забора.  — Зайди-ка к нам. Поговорить надо.

***