Убеждение

— Нет, раньше. Когда я собирался в эти поездки, это напомнило мне, каково это, чувствовать себя обязанным за что-то. Я совершал ошибки на каждом чертовом повороте. Быть твоим мужем было так изматывающе.

— Итак, она была просто способом избежать этих ужасов?

— Натали, это был способ сбежать от страха не быть мужчиной. Не из-за тебя. Разве ты не понимаешь?

Он ждет, но я не произношу ни слова.

— Это произошло из-за меня. Я был не способен дать тебе, моей жене, женщине, за которую я бы отдал жизнь, малыша. Я был неудачлив во всем. Она не видела этого во мне. Она видела меня сильным, зрелым мужчиной, который не был неудачником. Мне нужно было, чтобы она забрала мою боль.

— Она стоила того?

— Дело не в ней.

— Хотел бы ты вернуться и сделать это снова? — спрашиваю я, и в моих словах звучит боль открытой раны.

Аарон смотрит в сторону, а потом возвращает взгляд на меня.

— Она давала мне то, чего ты дать была не готова. Она смотрела на меня, как на мужчину. Она смотрела на меня, как на героя. В ее глазах я был тем, кто достоин любви. Мне нужно было это. Я заслужил это.

— Хотел бы ты сделать это снова? — спрашиваю я еще раз.

— Я не знаю!

Я смотрю на него, и он знает меня достаточно хорошо, чтобы увидеть боль, злость и безысходность в моем взгляде. Аарон знает, что это конец для любого шанса, который у нас был.

Он только что потерял меня.

Навсегда.

Глава 4

Лиам

— Блядь! — кричу я и бросаю стакан в стену напротив. Прошло уже сорок восемь часов с тех пор, когда я в последний раз видел ее лицо. Два гребаных дня. Я не сплю. Я не могу есть. Я хочу помчаться к ней домой и забрать ее и Арабеллу. Она нужна мне, как воздух.

Но я должен оставаться в стороне.

Он мой лучший друг.

Он ее муж.

А я кусок дерьма.

— Демси, открой эту чертову дверь! — Я слышу кого-то за дверью, но не двигаюсь. — Катитесь к черту, идите на хрен! — кричу в ответ и тянусь к своему стакану. О, точно. Я же разбил его. Бутылка подойдет. Я сжимаю горлышко бутылки, пока водка льется мне в горло. Мне нужно онемение, которое так и не приходит.

— Я сорву ее с петель. И не думай, что я не сделаю этого.

Я слышу Куинна, угрожающего мне с другой стороны двери. Он — последний человек, которого я хотел бы видеть. Словно со мной нужно говорить о том, что любить ее было плохой идеей.

— Убирайся, — отвечаю я, делая большой глоток того, что, я надеюсь, даст мне перерыв в аду, в котором я живу.

Я слышу треск, когда Куинн вышибает дверь. Мудак.

— Ты заплатишь за это, — сообщаю я ему.

— Если бы ты открыл эту чертову дверь, мне бы не пришлось вышибать ее.

Он оглядывает комнату, а я разваливаюсь на диване.

— Приятно видеть, что ты хорошо себя чувствуешь.

Я открываю глаза и затем переворачиваюсь.

— Если ты пришел сюда позлорадствовать, то дверь там.

Куинн спихивает мои ноги с дивана и садится рядом со мной. Внезапно выхватывает бутылку из моей руки и ставит ее на стол.

— Никто не мог этого знать, чувак. Ты не знал.

— Я привел его к ней. Я должен был сидеть в этом гребаном самолете и слушать снова и снова его разговоры о ней. — Мне хотелось бросить что-нибудь еще. — Он не замолкал о том, как будет снова вместе с ней. Я просто сидел там, а Джексон и Марк не знали, что еще сказать. Никто из нас не смог сказать ему. Как, черт возьми, я мог желать, чтобы это был не он?

Первый раз в своей жизни Куинн сидит тихо. Я тянусь к бутылке, но он отодвигает ее прежде, чем я успеваю схватить ее.

— Дай ее мне.

— Тебе уже хватит, Демси.

— Я в отпуске! Дай мне эту проклятую бутылку! — рычу я и снова тянусь.

Куинн ухмыляется, и я поднимаюсь, готовый драться с ним.

— Ты хочешь ударить меня, приятель? Вперед. Я надеру тебе задницу до того, как ты сделаешь первый удар, — насмехается он и лениво разваливается на диване.

— Иди на хер!

— Ха, ты точно не в моем вкусе.

— Ты наслаждаешься всем этим? — спрашиваю я и направляюсь на кухню, не дожидаясь ответа. Он может забрать мою водку, но у меня есть виски.

Я стараюсь быть спокойным настолько, насколько это возможно, пока захватываю «Джемесона». (Примеч.: «Джемесон» — сорт ирландского виски). Хватаюсь за горлышко и успеваю сделать полглотка, когда Куинн забирает у меня бутылку.

Я сжимаю кулак, но Куинн выкручивает мою руку.

— Ты хочешь убить себя? Хочешь быть слюнтяем и тупо пить, или хочешь быть мужчиной?

Я ничего не говорю. Я пьян, зол. И я хочу свою девочку обратно.

Другую руку резко поднимаю вверх, и в следующее мгновение мое лицо встречается с полом, пока Куинн держит мои руки за спиной.

— Слюнтяй, — Куинн смеется и чем-то закрепляет мои руки за спиной.

— Развяжи меня, сукин ты сын, — мой голос звучит убийственно. — Я убью тебя, когда освобожусь.

Куинн приседает на корточки передо мной, пока я лежу на полу.

— Я не беспокоюсь об этом. — Он хлопает меня по спине и хватает виски. — А сейчас, пока ты не можешь сделать что-нибудь тупое, давай поговорим.

Я приподнимаю голову, глядя на него.