Убежища (СИ)

Чтобы преклонить колени, Бенедикт привычным движением соскользнул с кресла. Глаза закрыл и призвал Бога - того, кого исследовал славный Кузанец: "Господи, видишь меня? Посмотри на меня!". От жутковатом своем распятии он не думал сейчас. По его слову под веки стек толстый слой прозрачной воды, и открылось некое пространство. Сам Бенедикт оставался с раскрытым внутренним взором на месте, в своем кабинете, а пространство превратилось в монастырь, где его когда-то воспитали. Точнее, в общую спальню для учеников. Стояла ранняя зима, все мальчики были в школе. Сам Бенедикт, еще не очень похожий на птицу-секретаря, а просто румяный и рослый молодой человек с красным горбатым носом и угрюмым из-за нависших бровей выражением лица, потерянно бродил у бывшей койки своей: то ронял набитый мягким заплечный мешок, то подбирал его, снова и снова. Ступая длинными ногами, он узнавал выщербины на полу и чувствовал, как от старых кирпичей к коленям подымается холод. Это он, бакалавр богословия, через три года вернулся "домой". Там он узнал, что падре Элиа, его духовника, здесь больше нет. Бенедикт стал чужим, и ему не сказали, что за история увела священника из монастыря и куда. Он хотел подарить Элиа свое писание о Скуке, Страхе, Тревоге и Страсти, но того уже не было и не будет, он был вымыт отсюда потоком какой-то общей монастырской силы и унесен, как песок в устье большой реки. Молодой Бенедикт шмыгнул носом (в тот день было очень холодно) и собрался было сесть на кровать, но тончайшая граница пространств истаяла, и старый Бенедикт приказал ему: "Молись, немедленно!". Молодой человек послушно стал на колени, сложил ладони и попросил у Господа хоть какого-нибудь утоления его страсти. Возник сон во сне, то был колодец, вырытый кем-то в глинистой земле, доверху набитый древними свитками и новыми книгами. У ног валялись смерзшиеся комья и камни.

"Это?!" - недоуменно спросил молодой мужчина, подымаясь. Он думал, что инструменты его разума идеально подходят для познания Бога, но оказалось, что они предназначены разве что для понимания страстей, не для их преображения. Инструменты чистого разума, которым открылся бы даже Бог - все они лежали в колодце. Юноша должен был приобрести их и сохранить, а старик - оставить.

"Оказалось, да!" - мысленно ответил старый Бенедикт - "В основном это".

Бакалавр бросил пергамент, оставил свою работу на ближайшей койке и ушел из монастыря, чтобы вернуться в университет.

***

После стаканчика пива Бенедикту приснилось следующее:

Сначала ему виделась, очень обстоятельно и тоскливо, история какой-то замученной домохозяйки - ею сновидец не заинтересовался и не запомнил. Затем сон изменился.

Давным-давно, когда Земля была еще диском, а не шаром, жил некий горный мастер. Были у него то ли мул, то ли осел, хороший набор инструментов, маленькая хижина, супруга и крепкие шипованные сапоги. Как бы этот мастер ни работал, что бы ни приносил в дом, жена всегда была недовольна: "Ты, говорит, разыскиваешь золото да серебро, а отдается тебе за это только медью"! Это была святая правда, которая горняку надоела хуже вечной капусты на обед. И вот как-то раз прошел необычный дождь. Вместо того, чтобы стечь во Внутреннее Море и Внешний Океан, вода просочилась в Преисподнюю и стекла прямо в Лету. А потом снова поднялась вверх, сформировала тучи и излилась вторым странным дождем. Горный мастер попал под дождь и заметил, что обычные капризы жены больше не беспокоят его. Слизнув каплю, он почувствовал жгучий привкус какого-то металла и вспомнил... Он навьючил осла и ушел в горы искать входа в Преисподнюю - и нашел, и спустился по веревке! он хотел набрать полные кувшины летейской воды и продавать ее как успокоительное - тем более, что в его стране планировали начать войну.

Но вдруг он оказался висящим на чем-то гораздо более толстом и жестком, прямо-таки каменистой твердости. Что-то ровно и слабо давило на него, то ли ветер, то ли яркий свет, а видел нечто совершенно несуразное.