Убежище

«У него важные новости, Вейядан». Ее титул означал «Мать Вейя-Лу». «Вы знаете, кто нанимал его, чтобы сопровождать из города в пустыню и обратно?»

Она пожала плечом, занятая скатыванием нового шарика теста.

«Шоббат, сын Сахима Закка-Кхура!»

Один за другим четыре новых шарика теста упали на сковороду вместо готового первого. «Итак, принц Кхура, наконец, покинул затененные залы города, чтобы навестить землю своих предков. Что нам до этого?» — сказала она.

«Он ходил к Оракулу. Скрытому».

Они были уверены, что эта новость заставит Адалу встать, стряхивая муку с рук. Но этого не произошло. Она сняла со сковороды четыре свежеиспеченных лепешки и положила на нее следующие четыре.

«Вейядан, пожалуйста», — взмолился кочевник. — «Вам следует послушать, что должен сказать Вапа!»

«Так и сделаю. Когда закончу печь хлеб».

Приготовление сорока лепешек потребовало какого-то времени. Хотя кочевники пару раз нетерпеливо переминались с ноги на ногу, никто не жаловался.

Когда, наконец, выпечка была закончена, Адала оставила свою пятую дочь, Чиси, чистить таз и сковороду. Подтянув черное одеяние, вождь Вейя-Лу покинула тень своей палатки и направилась к жилищу Вапы на другой стороне каменистого ущелья. Едва перевалило за полдень, была самая жаркая часть дня, и лишь немногие кочевники находились снаружи. Даже пустынные гончие, в разведении которых Вейя-Лу были экспертами, сонно замерли в малейших клочках тени, которые смогли отыскать.

Адала вошла в семейную палатку Вапы и произнесла обычное приветствие: «Те, кто Наверху, оберегают нас».

Вапа ответил: «И тебя, Мать Вейя-Лу».

Он сидел лицом к двери. Остальные мужчины клана образовывали кольцо, спинами к стенам палатки. У некоторых из них были серые глаза, так дерзко выделявшиеся на фоне смуглых лиц и темных или рыжих бород. Адала была единственной женщиной среди присутствовавших.

«Я рада видеть тебя», — произнесла она. — «Я слышала, у тебя есть история, чтобы поведать».

«Мрачная, словно мор, громкая, словно гром. Наслаждайся».

Она села в центре круга мужчин. Как супруги главы клана, Адалы не мог касаться ни один человек, за исключением ее мужа. С тех пор, как Касамир ди Кайр погиб несколько лет назад, сражаясь наемником за неракских рыцарей, она стала Вейядан, дословно матерью всех в племени Вейя-Лу. Ей было едва за сорок, и она была моложе некоторых из своих названых детей.

Вапа начал свой рассказ. С тем же терпением, которому она выучилась, выслушивая своих сыновей, когда те были младенцами, Адала пропускала цветистый поток слов и фокусировалась на разбросанных тут и там важных крупицах информации.

Люди принца Шоббата пришли на Большой Суук в поисках кого-либо, кто будет сопровождать их повелителя в путешествии по пустыне. Вапу выбрали потому, что, Боги свидетели, он был скромным человеком, благородным человеком, человеком, в котором кровь бесконечных поколений Вейя-Лу струилась мощным бесконечным кругом…

Адала нахмурилась, закрыв глаза, чтобы еще сильнее сконцентрироваться.

Без какого-либо эскорта, Вапа и принц Кхура до рассвета выехали из Кхури-Хана. Они без каких-либо происшествий добрались до Слезы Элир-Саны. Хотя пользы от него в пустыне не больше чем от хныкающего младенца, Шоббат настаивал, чтобы они двигались без отдыха, чтобы добраться до его цели, оракула пустыни.

Вапа сделал паузу, чтобы отхлебнуть масляного чая, и Билат, деверь Адалы и военачальник Вейя-Лу, спросил: «Скрытого? Хранителя летучих мышей?»

Вапа торжественно кивнул. Сидевший слева его кузен Этош подлил еще чая ему в кратер.

Они добрались до оракула ночью. На памяти Вапы никто не ходил туда, и он не знал, жив ли все еще прорицатель, но древние каменные шпили стояли на месте, и потревоженные легендарные летучие мыши хлынули наружу. Вапа, праведный человек, предупредил принца, что ему не должно входить в святилище, так что Шоббат пошел один и оставался внутри почти до рассвета.

Вапа спал между лошадьми, когда услышал жуткий крик. Отважно вскочив с мечом в руке, он приготовился сражаться со злобными духами. Но никто не появился. Вместо этого, из святилища, спотыкаясь, вывалился принц Шоббат, бессвязно лепеча словно безумец.

«Расскажи о его лице!» — поторопил Вапу Этош.

«Дыхание богов опалило принца», — торжественно провозгласил Вапа, широко раскинув руки, — «похитив практически полностью краску с его бороды, бровей и волос! Цвет был белый, как у шарфов танцовщиц Хана!»

Адала презрительно посмотрела на него. «Белый — цвет света, Элдина Судящего». Это был далекий верховный бог кочевников, которого редко поминали и редко молили. «Какое зло может исходить от Элдина?»

Среди собравшихся пробежал шепот, и Билат сказал: «То есть ты думаешь, это была кара, а не проклятие?»

Вапа не желал потерять слушателей в теологическом споре, так что быстро продолжил.

Несчастный принц не просто кричал, как заблудившийся во тьме, он был совершенно слеп! Он размахивая руками врезался в лошадей и Вапу. Все это время он что-то лепетал о растущих в пустыне деревьях, приходе эльфов, о том, как они озеленят все, если их не остановить.