Убежище

Сандрина подчинилась. Она намазала паштетом тонкий ломтик хлеба и сделала глоток вина, не скрывая своего удовольствия. Франк жевал не спеша, церемонно. Он налил себе второй бокал, предложил Сандрине, затем с важным видом поставил бутылку на место.

– Вы знаете, война от нас никуда не ушла. Она по-прежнему здесь, – показал он, постучав указательным пальцем по правому виску. – Этим поганцам совсем не обязательно было мне о ней напоминать, разукрашивая моих коров. Она спит со мной каждую ночь. Нет преданнее спутницы, чем война. Когда вы с ней встречаетесь, это на всю жизнь…

– Мне очень жаль, месье Вернст.

– Знаю, знаю. Нам всем жаль.

– Как… Как вы здесь оказались?

– Очень просто. Меня привела во Францию самая худшая из причин – война. А оставила здесь самая лучшая из причин – любовь.

– Правда?

– Да. За год до окончания войны я влюбился в одну парижанку. Но мы были вынуждены скрывать наши чувства. Сами понимаете, немецкий солдат и француженка… Мы кочевали по стране, а когда вся эта история стерлась из памяти людей, мы решили обосноваться здесь. Это было десять лет назад.

– Вы живете один?

– Да, – ответил он без всяких уточнений.

Сандрина обвела комнату взглядом: старый диван, мебель из темного дерева, картина, потертый ковер, старинные фотографии в рамках. Ни телевизора, ни телефона. Несколько книг довоенной эпохи в самодельном книжном шкафу. Эта ферма словно застыла в неопределенном времени. Подобно солдату, ожидающему прекращения огня, она казалась неподвижной, боязливой, не решаясь двинуться ни вперед, ни назад, отказываясь открыться своей эпохе, музыке, сериалам по выходным, чтению более современной и менее воинственной литературы. Она боялась разрушения, которое пророчили ей эти кресты, нарисованные на коровах.

Десять минут спустя Сандрина поблагодарила Франка и пообещала ему написать выразительную статью, которая никого не оставит равнодушным. Ей хотелось бы добавить еще несколько слов, более личных, о долге памяти, об ужасах войны, об этой запретной любви между немецким военным и обычной француженкой, но у нее не хватило смелости. С одной стороны, потому что она не чувствовала себя вправе затрагивать эти темы, о которых знала лишь из учебников истории. С другой стороны, потому что ее не покидало странное чувство, что она уже где-то видела этого человека. Она не знала, почему, но была уверена, что это чувство неловкости исчезнет только тогда, когда она покинет этот дом.

Закрыв за собой входную дверь, Сандрина наклонилась, чтобы надеть кроссовки. Она на секунду замерла, заметив, что они были вычищены пожилым мужчиной, видимо, когда он находился на кухне. Этот простой знак внимания вызвал у нее улыбку, и ей захотелось вернуться в дом, чтобы поблагодарить его.

Но внезапно другое ощущение «дежа вю» взорвалось в ее сознании, как зерно попкорна в шипящем масле. И эта мысль, несмотря на свою глупость и необоснованность, заставила ее нырнуть в свое «Пежо» 104 прямо с развязанными шнурками.

3

Сандрина Ноябрь 1986 года

Сандрина вернулась в крохотную контору местной газеты, расположенную в центре городка, неподалеку от рыночной площади. Колокольчик на входной двери известил Венсана о ее присутствии. Он поднял голову от печатной машинки, затянулся сигаретой, после чего раздавил ее в пепельнице и поднялся навстречу своей коллеге.

– Ну что, как сенсация? – улыбнулся он, понимая, что, отправляясь в деревню по анонимному звонку, можно было скорее стать жертвой розыгрыша, чем написать статью года.

Сандрина все же решила сначала проверить информацию в жандармерии, прежде чем ехать на место.

– Очень смешно, – вздохнула она, снимая куртку, – по крайней мере, меня угостили завтраком, достойным этого названия! И почистили мою обувь!

Когда он увидел ее входящей в их контору около двух недель назад, с чемоданом в одной руке и листочком с адресом – в другой, Венсан почувствовал, как что-то взорвалось у него внутри. Мощный сейсмический толчок, волны от которого дошли до самого сердца, внезапно поразил этого местного провинциального жителя. Он смог выдавить из себя лишь обрывки фраз, какие-то бессвязные слова, поскольку волны в этот момент добрались и до его мозга. Он улыбнулся (во всяком случае, он надеялся, что улыбнулся, потому что, стоя перед ней с парализованным телом, он не был уверен, что лицевые мышцы отреагировали правильно), затем протянул ей руку и представился, сосредоточившись на том, чтобы не запутаться в собственном имени. Сандрина была тронута неуклюжестью и пунцовым лицом Венсана.

В Париже ее бы никто не встретил с таким энтузиазмом…

С тех пор Венсан не переставал оказывать ей робкие услуги, пытаясь привлечь к себе внимание этой девушки, приехавшей из самого Парижа (экзотическое место для того, кто всю свою жизнь провел в заштатном городке).