Убежище

Дамьен решил обыскать гостиную. Ему совершенно не хотелось возвращаться в погреб. Он еще помнил запах смерти, стоявший там во время его прошлого визита. Инспектор поискал следы кота, но нигде его не увидел.

«Может, он мне привиделся?» – подумал он, выдвигая ящики из большого деревянного шкафа и раскладывая их на полу. Он проделал то же самое со всеми местами хранения. Дамьен не знал, что конкретно он ищет, – фотографии, рисунки, какие-то предметы… – но он опустошал все, что можно было опустошить.

– Взгляните, инспектор.

Дамьен подошел к деревянной рамке, висящей на стене, на которую указывал его коллега.

– Немецкие медали, – констатировал он.

– Нет преданнее спутницы, чем война… – прошептал Дамьен, вспомнив слова Сандрины.

– Что?

– Ничего. Вернст, должно быть, бывший военный. В шестнадцать лет был принудительно призван в вермахт. Сандрина уточняла в своей истории, что он разговаривает с легким акцентом. К тому же у его имени явно не французское звучание.

В другой рамке висела черно-белая фотография, скорее всего, послевоенного периода. На ней был изображен более молодой Вернст, улыбающийся, с коротко остриженными волосами, стоящий на берегу пруда с лопатой в правой руке. Закатанные рукава рубашки обнажили его округлые бицепсы, наводя на мысль о древнегреческой скульптуре.

«У детей не было никаких шансов против такого здоровяка», – подумал Дамьен, глядя на эту красноречивую демонстрацию силы.

Прошло два часа. Полицейские продолжали перетряхивать все, что можно было перетряхнуть, все больше сомневаясь, что они что-нибудь найдут. Спальни, кухня, ванная, кладовка… – все комнаты были осмотрены и выпотрошены. Шкафы изрыгнули свое содержимое на пол, громко хлопая дверцами; мебель, холодильник и книжный шкаф, сдвинутые с места, обнажили лишь пыль и грязь, в которой они простояли целую вечность. Полу тоже уделили огромное внимание. Многочисленные ковры и половики были свернуты в рулоны и выставлены за дверь. Грубые доски из массива дуба были тщательно изучены на предмет наличия тайника, в котором можно было бы спрятать тело ребенка.

Со стороны горизонта медленно надвигалась ночь, словно голодный зверь, осторожно подкрадывающийся к раненой добыче.

– Здесь обязательно должно что-то быть! – нервничал Дамьен.

Он отогнал мысль о том, что мог ошибиться, что искал не в том месте и не в то время. Он отмахнулся от воспоминания о лицах жителей Берри, которые упрекали его, никогда не высказывая этого в открытую, в том, что он так и не смог найти свою дочь. Он притворился глухим, когда голос его бывшей жены кричал через расстояние и время, что именно из-за его решений, из-за его выбора они потеряли свою дочь, что это он должен был встречать ее после коллежа в тот день вместо того, чтобы предлагать свою кандидатуру для поездки на это чертово обучение в Париж. Точно так же, как он отодвинул от себя подальше последнюю улыбку Мелани, ее бурную радость, когда за два дня до ее исчезновения, он подарил ей пару красных кроссовок, о которых она мечтала уже много месяцев.

«Только не сейчас, сейчас не время, сосредоточься…»

Внезапно с задней части фермы послышался крик. Все присутствующие полицейские застыли на месте.

– Все сюда, черт, идите все сюда!

Дамьен выскочил на улицу, стараясь не угодить в одну из многочисленных грязных луж, и подбежал к группе, которая уже собралась возле хлева. Деревянная постройка, такая же высокая, как дом, с двумя боковыми стенами, сбитыми из толстых досок, занимала не меньше двадцати метров. Запах коровьих экскрементов и влажной соломы, поднимавшийся из стойл, делал воздух тяжелым и насыщенным, словно эти запахи со временем полностью пропитали помещение.

– Сюда!

Он повернул голову к дальней части хлева и заметил деревянную лестницу, приставленную к люку, расположенному в потолке.

– Сюда, наверх!

Дамьен поднялся и скользнул в узкое отверстие. Он оперся обеими руками, чтобы выбраться на чердак, отряхнул пыль с брюк и включил фонарик. Ему пришлось нагнуться, чтобы не удариться о переплетение балок над головой. Вокруг висели длинные паутины, отсутствие окна делало воздух спертым. Инспектор пошел вперед, пробираясь через разнообразный хлам, который небрежно сваливался сюда годами, ориентируясь на яркие лучи, направленные неподвижно стоящими полицейскими на угол, которого он еще не мог видеть.

– Что здесь? – спросил он, добравшись до комиссара, стоявшего рядом с другим полицейским. – Что вы нашли?

Но никто из них был не в силах ответить. Они просто смотрели на Дамьена, и в глубине их глаз плескалась скорбь.

13

Ты знаешь, бабуля, я уверена, что время претупляет все.

Любовь, жизнь, улыбки и гнев. Именно это я поняла, когда встретила взгляд этой девочки. Изношенность. Моей человечности, моего рассудка, моей души.

Так не должно было произойти.

Принести поднос с едой, игнорировать ее присутствие, подняться обратно, забыть о ней и отправиться на остров. Таков был план. Но когда я нагнулась, чтобы поставить перед ней поднос, я услышала, как она прошептала:

– Вы знаете, как зовут кошек?