Убежище

– Хорошо… Навскидку ничего на память не приходит. Я поговорю с коллегами. Эти ребятишки действительно пропали?

– Нет… это просто… интуиция, – ушел от ответа инспектор, – я пока не могу всего объяснить, возможно, это ложный след. Я просто хотел проверить это с тобой.

– Понял, всегда рад помочь, Астронавт!

– Я… У меня к тебе еще один вопрос.

– Слушаю.

– Когда Мелани пропала… где-нибудь поблизости проходила сельскохозяйственная ярмарка?

– Сельскохозяйственная ярмарка? – повторил Патрис, удивленный этим неожиданным вопросом.

– Да, это там, где фермеры продают…

– Я знаю, что такое сельскохозяйственная ярмарка, Дамьен. Но разве ты не помнишь? Мы ходили туда пару раз после работы пропустить по стаканчику… Ну, еще до того, как…

– Где это было? – прошептал Дамьен с пересохшим горлом.

– Ярмарка Санкуэна. Одна из крупнейших в регионе Центр. Почему ты спрашиваешь?

Дамьен откинулся на спинку стула. Слезы подступили к глазам. Калейдоскоп образов накатил волной на скалистую стену забвения: Мелани, Берри, колдуньи, леса, канал, дьявол.

«Как я мог об этом забыть? Санкуэн… Маленький городок, расположенный в тридцати километрах от Сент-Амана. Опасная близость между потенциальной жертвой и ее палачом…»

Фабьен, а теперь Мелани. Двое детей, две возможные мишени Вернста. Но не найдено ни тел, ни конкретных улик. Только ничем не подтвержденные гипотезы, которые комиссар отметет одним движением руки, снова закрыв дело Сандрины. Нужно было прежде всего, убедиться, что Вернст был в центре Франции в этот период.

– Дамьен? Ты еще здесь?

– Да… прости, Патрис. Ты можешь еще кое-что сделать для меня? Свяжись с сельскохозяйственной палатой Буржа и уточни, совпадает ли год исчезновения Мелани с присутствием конкретного человека на этой ярмарке. У них должен быть список участников. Они тебя знают и без колебаний предоставят тебе сведения.

– Конечно. Ты уверен, что все в порядке? У тебя странный голос…

– Все хорошо, не волнуйся, – успокоил он друга. – Сможешь это сделать быстро?

– Дай мне час. Как его имя?

– Вернст, Франк Вернст.

– Записал. Дамьен?

– Да?

– Нам нужно чаще общаться по телефону… То есть не раз в месяц, а гораздо чаще. Знаешь, Линда иногда заходит к нам в гости. Она уже не держит на тебя зла, она… она снова вышла замуж и больше не обвиняет тебя в произошедшем…

«Неужели? А кого же она обвиняет в таком случае?» – удивился Дамьен, вспомнив, что его бывшую жену отличало умение всегда находить виноватого, и особенно она преуспела в этом после исчезновения дочери. Сначала он принимал ее упреки, относя их на счет страха и отчаяния. Но шли дни, Мелани не возвращалась, и ее обвинения становились все более резкими, такими же отточенными, как лезвие ножа, которое всякий раз, когда она открывала рот, пронзало сердце отца, уничтоженного мыслью, что он больше никогда не увидит свою дочь.

– Она просто говорит, что иногда люди танцуют с дьяволом и чаще всего в этом танце улыбается он…

11

В последующие дни я старалась действовать по той же схеме: принести поднос, игнорировать присутствие ребенка, подняться наверх и обо всем забыть. Машинальные и быстрые жесты, лишенные человечности. Только так я могла побороть ощущение, что превратилась в чудовище. Мне нужно было свести к минимуму время, проведенное с ребенком, чтобы скорее забыть о нем, чтобы он стал безликим для меня.

Но этого не произошло, бабушка.

На второй вечер, в 20 часов 37 минут, Франк спустился в погреб с едой и чашкой горячего шоколада. Я спряталась в столовой, комнате, наиболее удаленной от кухни и ребенка, и включила радио, чтобы занять свои мысли исторической передачей, которую транслировали ежедневно в это время. Напрасно я пыталась себя образумить, убедить себя, что он прав, что наше счастье настолько сильное, что уничтожит все мои угрызения совести, – мне это до конца не удавалось.

Тем временем ловушка неумолимо захлопывалась. Поскольку каждая отсчитываемая минута невольно усыпляла мой протест, вгрызаясь в рассудок, словно терпеливый монстр, стремительно уменьшая значимость ребенка, все больше заглушая свет этого блуждающего огонька…

Тема радиопередачи была посвящена опытам, которые ставили на людях фашисты во время Второй мировой войны. Это напомнило мне о тебе, бабушка. Ты не понаслышке знала об этой войне, ты ее пережила. Я снова ощутила грусть от того, что тебя нет рядом. Я бы так хотела, чтобы ты подсказала мне, как поступить, чтобы ты обняла меня и чтобы наконец закончился этот детский плач.

И тогда решение пришло само собой.

Я уже давно не отправлялась на остров.

С тех пор, как он перестал ко мне прикасаться. С тех пор, как исчез мой страх.

Мне было достаточно туда вернуться, спрятаться там, чтобы забыть обо всем, что здесь происходит. Почему я раньше об этом не подумала?