Убежище

– Спокойной ночи, Лолита, – сказала Царевна-лягушка. – Спасибо тебе, что ты так позаботилась о Севе. Его раны почти зажили.

– И все же, – сказала упрямая Лолита, – я считаю, что в двадцать первом веке всегда полезнее пойти в медпункт, чем лечиться так называемыми волшебными средствами. У всяких знахарей…

А так как ей никто не ответил, то она резко повернулась и ушла следом за Ванессой.

Зашумели голоса, захлопали двери, послышался смех. Это кончилось кино. И все расходились по домикам.

– Пошли со мной, – сказала царевна.

Она шагнула прямо в кусты, и кусты расступились перед ней.

Сева шел за ней, и за его спиной кусты беззвучно смыкались.

Они вышли на небольшую полянку, ярко освещенную лунным светом. Сева никак не мог сообразить, где в лагере прячется такая полянка.

Посреди полянки стоял небольшой столик на тонких гнутых ножках.

На столе были банки и баночки старинного вида.

– Снимай футболку, – сказала царевна, – все равно она у тебя рваная.

Она взяла футболку Севы и кинула ее в кусты.

Там в кустах зашуршало. Захлопотали чьи-то ножки и ручки.

Зашептались голоса.

Царевна взяла со стола флакон и налила из него себе на ладонь густой, как сметана, мази.

– Подставляй физиономию, – сказала она.

И тут Сева вдруг понял, что она только кажется его ровесницей, а в самом деле она постарше. Ей лет шестнадцать.

Нежной рукой, тонкими пальцами царевна стала втирать мазь в щеку Севе, потом в плечо, потом смазала порезанные руки.

– До свадьбы заживет, – сказала она, – бери футболку.

Целая, чистая футболка лежала на траве у Севиных ног.

– И что теперь будет? – спросил Сева.

Царевна засмеялась.

– Правильный вопрос. Я бы то же самое спросила.

Она потянулась, как со сна, и взбила обеими руками свои длинные волосы.

– Ох и устала же я сегодня, – сказала она. – То в тумбочке, то в лейке, а то тебя пытают, как Муция Сцеволу. Ты, конечно, болел, когда в школе проходили про Муция Сцеволу?

– Точно, болел.

– Посмотришь в истории Древнего Рима. Главное то, Всеволод Савин, что ты прошел испытание. И отныне твоя жизнь будет очень интересной, но трудной и опасной. Тебя это не смущает?

– Ни в коем случае! – воскликнул Сева.

– Мы знали, что ты выдумщик, авантюрист, порой не самый храбрый и точно уж не самый сильный из ребят города Москвы. Но в тебе были качества, очень нам нужные. Поэтому пришлось устроить тебе испытание.

– Это было испытание?

– Да, и не обижайся. Нам нужно было понять, верен ли ты друзьям, способен ли забыть о себе, когда надо помочь слабому, хороший ли ты человек.

– Самый обыкновенный, – признался Сева. – А кто вы такие?

– Мы – жители мира сказок. Мы спасатели легенд. Мы затеяли великую эпопею, но нам нужны союзники среди людей.

– И что же вы затеяли?

– Мы поговорим с тобой, когда ты отдохнешь и когда нам понадобится твоя помощь.

– Какая помощь?

– Мы будем строить убежище для жителей сказочного мира, которым некуда деться среди людей, машин и денег. Без твоей помощи нам не справиться.

– Я согласен, царевна, – сказал Сева. – Что надо делать?

– Пока что надо идти спать, потому что вот-вот будет отбой. Пока что надо молчать о нашем с тобой разговоре. Пока что надо ждать. Спокойной ночи, мой Иванушка!

– Спокойной ночи, Царевна-лягушка, – ответил Сева.

– До встречи, – сказала Царевна-лягушка и вдруг растворилась в ночном воздухе, наполненном светом луны и звезд.

Шлеп!

У ног Севы сидела лягушка.

Без короны. На голове темный шрам.

Лягушка прыгнула и в одно мгновение скрылась в кустах. Только листья зашуршали.

Глава восьмая Звонок из лагеря

В обширный, как хоккейный стадион, скромно и без вкуса обставленный кабинет Георгия Георгиевича Полотенца, президента Международного унитарного фонда развития (МУФР), без стука вошла Элина Виленовна, секретарь Георгия Георгиевича и всего МУФРа в целом.

Была Элина Виленовна сказочно красива, как девушка-спортсменка со старого плаката. Ее пшеничные кудри рассыпались по широким плечам пловчихи, лицо несло на себе следы загара Сейшельских островов, а дробная быстрая походка была точно такой же, как у ее любимого жеребца Добриона, на котором она возвращалась домой, если на улицах были пробки и ее машина была вынуждена в них задерживаться.

– Совещание в три тридцать, как объявлено? – спросила Элина Виленовна.

– Разумеется, – ответил Георгий Георгиевич, не поднимаясь из кресла.

Он не любил стоять рядом с Элиной Виленовной, потому что она была выше его на голову, а может, и на две головы, а ее ноги начинались там, где у него была толстая шея.

Элина Виленовна была подчиненной Георгия Георгиевича и должна была ему во всем подчиняться, потому что он мог запросто выгнать ее с работы, но на самом деле Георгий Георгиевич очень боялся, что она сама от него уйдет.

– Чай, кофе? – спросила Элина Виленовна.

– Вы же знаете, – сказал Георгий Георгиевич. – Ти фор ту.

Что означает – чай для двоих.

Элина Виленовна не удивилась, а щелкнула пальцами – это она умела, и на журнальном столике в углу кабинета появился поднос с японским чайником, маленькими чашечками и любимым печеньем Георгия Георгиевича – птифур.