Убежище 3/9

Но за секунду, за десятую долю секунды до того, как должен был прийти окончательный, настоящий сон, что-то вдруг происходило с ней. Как будто невидимый садист переключал в ее мозгу невидимый тумблер — и она со стоном выныривала из этого своего хрупкого забытья, для того чтобы еще полчаса или даже час поворачиваться с боку на бок, и снова почти заснуть, и снова совсем проснуться.

Около часу ночи она встала и позвонила Максиму.

— Привет. Что случилось? — в его голосе не было неприязни, но и радости тоже не было.

— Максим, — пискнула в трубку Ирочка и тут же заплакала. — Макси-и-им…

— Что с тобой такое? — теперь голос звучал напряженно: неужели придется сорваться и поехать куда-то среди ночи?

— Максим, я не могу заснуть.

— Ну… бывает, — облегченный вздох. — Выпей валерьянки. Или, ну не знаю, какое-нибудь снотворное.

— Нет, ты не понимаешь. Я уже пила снотворное. Оно мне не помогает. Я не могу спать. Я вообще не могу спать! Понимаешь? Ты понимаешь? Я не могу спать!

— Понимаю, — вежливо подтвердил Максим.

Когда мужчина говорит «я не могу спать» — это обычно вызывает симпатию и уважение. Это значит, что он слишком напряженно думает о чем-то очень важном или с ним недавно случилась трагедия, он пережил какой-то удар. Возможно, ему угрожают, ему или его близким, возможно, его не поняли, предали, продали… И он, сплошной комок нервов, твердокаменный сгусток воли, он держится, как только может; он, конечно, не распускает сопли, не показывает своих эмоций, но при этом он так сильно переживает, что даже не может спать.

Когда женщина говорит «я не могу спать» — это вызывает легкое раздражение и легкое сочувствие или легкое отвращение, у кого как. Это значит, что она нервная особа или попросту истеричка, это значит, что она пьет валерьянку, это значит, что она совершенно зациклилась на какой-нибудь ерунде и теперь не дает покоя ни себе, ни окружающим. Это значит, что она готова воспользоваться любым предлогом, чтобы позвонить вам среди ночи и порыдать в трубку…

— У всех бывает бессонница, в этом нет ничего страшного, — увещевательно обратился Максим к отчаянным похрюкиваниям на том конце провода. — Просто успокойся, выпей еще снотворного, посчитай до ста. Можно еще…

— Максим!

— Что?

— Я боюсь.

— Чего ты боишься?

— Не знаю. Что я больше никогда не засну. Что я скоро сойду с ума. Что я скоро умру…

— Ир, не говори ерунды!

— Мне кажется… мне кажется, что я слышу, как кто-то разговаривает. Голоса…

— Просто ты давно не спала. У тебя, наверное, в ушах шумит — это вполне естественно. Нет никаких голосов. И не надо паниковать, ладно? Выпей сейчас чаю и спокойно ложись…

— Максим!

— Что?

— Ты не мог бы ко мне приехать, прямо сейчас?

— Как это — приехать? Я же умер!

— Что? И-и-и… — Ирочка тонко заскулила в трубку, — что ты говоришь, Макси-и-м?..

— Ну, когда ты звонила мне в прошлый раз, недели две назад, ты, помнится, сказала, что я для тебя умер. И что ты больше никогда не хочешь меня видеть.

— Приезжай, пожалуйста. Я больше не могу…

— Ир, ну чего ты не можешь? — теперь его голос звучал действительно раздраженно. — Заснуть без моей помощи не можешь? Чем я тебе должен помочь? Колыбельную, что ли, спеть?

— Скажи, что ты меня любишь, — всхлипнув, попросила Ирочка.

— Я тебя люблю, — мрачно произнес Максим.

— Это правда?

— Нет.

— Тогда зачем, — пронзительно заверещала Ирочка, — зачем ты это сказал?!

— Ты меня попросила.

— Сволочь, — простонала Ирочка и повесила трубку.

Ночью она так и не заснула. Это была уже третья бессонная ночь.

Днем Ирочка добрела до телефона и долго пыталась сообразить, что именно нужно сделать, чтобы вызвать «скорую». Потом мучительно тыкалась в телефонные кнопки, и что-то все время срывалось, не получалось, гудело резко, отрывисто и пронзительно. И скучный, невнятный женский голос беседовал с ней то ли по телефону, то ли откуда-то из угла комнаты.

…Ты — то, что обтянуто кожей… Ты — то, в чем текут потоки жидкости… Ты — то, что моргает… Ты — то, что глотает… Ты — то, что дышит… Забудь, как моргать… Забудь, как глотать… Забудь, как дышать…

Вроде бы ей все же удалось вызвать «скорую»: минут через сорок двое мужчин в голубых халатах приехали к ней и какое-то время с ней беседовали, задавали вопросы, писали что-то в тетрадочку, мерили ей давление и рассеянно улыбались. Она отвечала на вопросы медленно и подробно и никак не могла выбраться из собственных бесконечных фраз, долго подыскивала простейшие слова, забывала что-то и не могла вспомнить, что именно, заговаривалась и сама понимала, что заговаривается. Время от времени в их разговор вмешивалась какая-то женщина:

— Забудь, как глотать… Забудь, как дышать… От твоего рта, от твоих ушей и ноздрей тянутся ходы, ведущие к тебе… Ты — то, что внутри твоей головы… Вылезай оттуда… вылезай наружу… там, внутри, ты не сможешь уснуть…

Голос женщины звучал громко и отчетливо, но Ирочка никак не могла понять, где же она прячется. Она спрашивала об этом двоих в халатах, но те говорили в ответ:

— Не волнуйтесь. Мы сделаем вам укол, и вы сразу заснете.

Они сделали ей укол и ушли.