Убежище. Дневник в письмах: 12 июня 1942 - 1 августа 1944

P.S. Конечно, и мы подготовили для наших друзей какие-то мелочи, все со старых добрых времен. Сегодня мы узнали, что пепельницу ван Даана, рамку для картины Дюсселя и папины подставки для книг смастерил собственными руками господин Фоскейл. Для меня это настоящая загадка: как можно быть таким умельцем!

Четверг, 10 декабря 1942 г.

Дорогая Китти!

Господин ван Даан в прошлом был специалистом по мясным, колбасным товарам, а также специям. Потом в конторе у папы он занимался приправами и вкусовыми добавками. Но сейчас в нем снова проснулся колбасник, что нас немало радует. Мы закупили (на черном рынке, конечно) много мяса, чтобы у нас были запасы на трудные времена. Ван Даан решил сделать колбасу для жарки, а также вареную и полукопченую. Интересно было наблюдать, как он два или три раза прокручивал мясо в мясорубке, а потом маленькой ложечкой запихивал эту массу в кишки. Жареную колбасу мы отведали в тот же день с квашеной капустой. Остальную необходимо было как следует просушить, вот мы и повесили ее на чердаке на веревочках. Тот, кто впервые видел эту выставку колбас, просто помирал со смеху. Действительно, умопомрачительное зрелище!

А какой беспорядок творился в комнате, передать не могу. Господин ван Даан колдовал над мясом в фартуке своей супруги и казался почему-то гораздо толще, чем на самом деле. Окровавленные руки, красное лицо, передник в пятнах — мясник, да и только! Мадам между тем пыталась заниматься несколькими делами одновременно: учить голландский по учебнику, помешивать суп, следить за мясом, а также вздыхать и жаловаться на боль в ребре. Да, такое случается, когда пожилые дамы делают немыслимые гимнастические упражнения, чтобы сохранить элегантную попку! У Дюсселя воспалился глаз, и он, устроившись у камина, прикладывал к нему травяные примочки. Папа сидел на стуле, пытаясь согреться тоненьким лучом солнца, проникающим из окна. Но его постоянно просили пересесть куда-то в другое место. Похоже, папу снова мучил ревматизм, и он в точности напоминал старичка-инвалида из богадельни.

Согнувшись, с гримасой на лице он следил за изготовлением колбас. Петер носился по комнате вместе с Муши, а я, мама и Марго чистили картошку. В итоге мы все делали свое дело спустя рукава, поскольку не могли оторвать глаз от ван Даана.

Дюссель возобновил свою зубоврачебную практику. Сейчас расскажу, как весело прошел первый прием пациентов.

Мама гладила белье, а госпожа ван Даан, которой, по ее словам, срочно требовалась помощь, уселась на стуле посередине комнаты. Дюссель принялся важно раскладывать инструменты. Вместо воска он использовал вазелин, а дезинфицирующим средством служил одеколон. Дюссель внимательно изучил зубы госпожи, слегка постукивая по ним, та при этом сжималась так, как будто изнемогала от боли и издавала нечленораздельные звуки. После долгого исследования (так казалось пациентке, на самом деле, оно длилось не больше двух минут) Дюссель начал прочищать дырку. Но какое там — госпожа так задергалась, что доктор выпустил из рук крючок и тот застрял в зубе, причем довольно глубоко! Дюссель сохранил полное спокойствие, в то время как остальные присутствующие неудержимо хохотали. Разумеется, не очень это порядочно с нашей стороны! Ведь уверена, что я сама орала бы не меньше.

Госпожа ван Даан между тем вопила, дергала и вертела крючок, пока, наконец, не вытащила его. После этого Дюссель, как ни в чем не бывало, завершил свое лечение и так быстро, что мадам и пикнуть не успела. И не удивительно: у доктора было столько помощников, как никогда в жизни. Ведь два ассистента, в чьей роли выступали господин ван Даан и я — это немало. Наверно, наша импровизированная практика напоминала кабинет знахаря средних веков.

Больная, тем не менее, выказывала нетерпение: ей необходимо было следить за супом и еще за чем-то. Одно ясно: не скоро она опять обратится к дантисту!

Анна.

Воскресенье, 13 декабря 1942 г.

Дорогая Китти!

Я сейчас уютно сижу в конторе и через щелочку в занавесках смотрю на улицу. Здесь в помещении сумерки, но достаточно света, чтобы писать. Очень забавно наблюдать за прохожими, кажется, что все они ужасно спешат и поэтому постоянно спотыкаются о собственные ноги. А велосипедисты и вовсе проносятся с такой скоростью, что я не успеваю разглядеть, что за персона восседает на седле. Люди, живущие в этой части города, выглядят не очень привлекательно. Особенно, дети — такие грязные, что даже противно ухватить их щипцами. Настоящие рабочие ребятишки с сопливыми носами, а их жаргон понять невозможно.

Вчера вечером мы с Марго фантазировали во время купания: "Если мы этих детей, одного за другим, каким-то образом поймаем на удочку, затащим сюда, засунем в корыто, вымоем хорошенько, а также постираем и починим их одежду, а потом снова отпустим…" "Тогда они на следующий день станут такими же грязными, как были раньше".

Но что я все о том же, за окном много других интересных вещей: машины, лодки и дождь. Я слышу шум трамвая, детские крики, и мне хорошо.