Убежище. Дневник в письмах: 12 июня 1942 - 1 августа 1944

Дети за окнами бегают в тоненьких кофточках, деревянных башмаках на босу ногу, без курток, шапок и чулок, и никто ничего не может для них сделать. Они хотят есть, с голодухи жуют морковку, выходят из холодной квартиры на холодную улицу, чтобы прийти в еще более холодную школу. Вот до чего дошла Голландия: на улицах ребята выпрашивают кусок хлеба у прохожих!

Ах, об этих ужасах войны можно рассказывать часами, но мне от этого становится еще грустнее. Ничего не остается, как ждать окончания страданий.

Ждут евреи и христиане — весь земной шар. А многим остается только ждать смерти.

Анна.

Суббота, 30 января 1943 г.

Дорогая Китти!

Я просто в бешенстве, но не должна и виду подавать. А мне хочется кричать, реветь, топать ногами, да еще взять маму за плечи, потрясти из-за всех сил! Я не могу больше вынести постоянных упреков, унижающих взглядов и обвинений, которые, как стрелы из лука, вонзаются в мое тело, да так, что вытащить их очень трудно. Хочу закричать маме, Марго, ван Даану, Дюсселю и. даже папе: "Оставьте меня в покое, дайте мне, наконец, поспать нормально хоть одну ночь без промокшей от слез подушки, опухших глаз и тяжелой головы.

Хочу быть одной, свободной от всех, от всех и всего. Но нет, они никогда не узнают о моем отчаянии, о нанесенных мне ранах, да я бы и не вынесла их сочувствия и добродушного снисхождения. Хочу кричать на весь мир!

Меня считают ломакой, когда я говорю, и нелепой, когда молчу. Грубой, когда я отвечаю на вопросы, и изворотливой, если мне в голову приходит какая-то идея. Я устала — значит, ленюсь, съела лишний кусок — эгоистка. Да и вообще, я глупая, трусиха и чересчур расчетливая. В глазах окружающих я просто невыносима. Хоть я и посмеиваюсь над их мнением и делаю вид, что мне на него наплевать, я хотела бы попросить Бога дать мне другой характер, чтобы все так не нападали на меня. Но это невозможно, собственную натуру не изменишь, да она у меня вовсе не плохая, я это чувствую. Я гораздо больше, чем кажется со стороны, стараюсь всем угодить, и часто смеюсь, чтобы не показать своих терзаний.

Не раз после маминых незаслуженных упреков я прямо ей говорила: "Ах, твои слова меня абсолютно не трогают. Оставь меня в покое, я все равно безнадежный случай". Она тогда, конечно, обвиняла меня в грубости, дня два не разговаривала со мной, а потом все это забывалось, как будто ничего не произошло.

Не могу же я один день быть кроткой и послушной, а другой на всех кидаться. Так что я лучше выберу золотую серединку, которая на самом деле вовсе не золотая. Буду держать свои мысли при себе и попробую так же презирать тех, кто презирает меня. Ах, если бы я это, действительно, смогла…

Анна.

Пятница, 5 февраля 1943 г.

Дорогая Китти!

Последнее время я ничего не пишу о наших ссорах, но это не значит, что их нет. Господин Дюссель, который в начале так переживал из-за столкновений в доме и старался примирить стороны, уже давно привык и больше не вмешивается. Марго и Петера даже «молодежью» не назовешь, такие они тихие и скучные. А я им прямая противоположность, и вот выслушиваю то и дело: "Марго и Петер так не делают, бери пример со своей милой сестры". Невыносимо!

Должна сказать честно: я вовсе не хочу быть похожей на Марго. Она слишком вялая и безразличная, ее легко уговорить, и она всем уступает. Я же хочу быть сильной духом, но держу это намерение при себе. Представляю, как бы все смеялись, если бы узнали о моих идеалах! За столом всегда чувствуется напряжение. К счастью, до ссор не доходит благодаря "едокам супа". Так мы называем наших друзей снизу, которые часто заходят в обеденное время, чтобы съесть с нами тарелку супа.

Сегодня днем господин ван Даан опять начал ныть о том, что Марго мало ест. "Разумеется, бережет фигуру", — ехидно завершил он. Мама, которая всегда заступается за Марго, сказала решительным тоном: "Вашу бессмысленную болтовню слушать невозможно". Госпожа ван Даан покраснела как рак, а ее супруг уставился перед собой и промолчал.

Но бывает и очень весело. Недавно госпожа ван Даан болтала чепуху, которая однако нас всех рассмешила. Она рассказывала, что прекрасно умела найти общий язык со своим отцом, и о том, что у нее было много поклонников.

"И вот, что мне советовал папа, — сказала она, — если молодой человек распустит руки, скажи ему: "Господин, я порядочная женщина!" Тогда он поймет, с кем имеет дело". Мы хохотали, как над удачным анекдотом.

А случается, что Петер, несмотря на свой тихий нрав, выдает что-то забавное. Он обожает иностранные слова, но применяет их часто, не зная толком значения. Однажды днем из-за посетителей в конторе мы не могли пользоваться туалетом. Петеру понадобилось туда срочно, но воду он для конспирации не спустил. Чтобы предупредить нас о запахе, он повесил на двери записку со словам "Svp, газ!" Разумеется, он имел в виду: "Осторожно, газ", но «svp» по-французски показалось ему элегантнее. Он и понятия не имел, что это означает "пожалуйста"!

Анна.

Суббота, 27 февраля 1943 г.

Дорогая Китти!