Убежище. Дневник в письмах: 12 июня 1942 - 1 августа 1944

Это правда, и тем не менее… Сейчас я все это пересматриваю, но не собираюсь действовать, как в пословице: "Стоит запеть старым, пищат молодые". Я хочу лучше узнать ван Даанов и понять, были ли мы справедливы в наших суждениях о них или что-то преувеличивали. Может, я в итоге решу, что родители правы. А если нет, то постараюсь объяснить им их ошибки, а уж сама останусь при собственном мнении. Я буду использовать любую возможность, чтобы открыто поговорить с госпожой ван Даан о наших спорных предметах, и несмотря на нелестное прозвище «всезнайки», сохраню нейтральную позицию.

Конечно, я не стану выступать против своей семьи и всегда буду защищать своих родных против кого бы то ни было, но сплетен от меня больше никто не услышит — это осталось в прошлом!

До сих пор я была убеждена, что во всех ссорах виноваты только они, но на самом деле, доля нашей вины тоже есть. По сути дела мы были правы, но как разумные люди (а к ним мы себя причисляем) мы должны лучше пытаться понять окружающих.

Надеюсь, что сейчас я наконец разобралась, что к чему.

Анна.

Понедельник, 24 января 1944 г.

Дорогая Китти!

Со мной произошло что-то странное (хотя слово «произошло» тут неточно).

Раньше — и в школе, и дома — о взаимоотношениях полов говорили, как о чем-то тайном и неприличном. При этом всегда шептались, а тех, кто еще ничего об этом не знал, высмеивали. Мне не нравились разговоры в подобном тоне, но изменить я ничего не могла, поэтому молчала и пыталась узнать как можно больше от подруг.

Однажды (я тогда уже знала достаточно) мама сказала мне: "Анна! Я хочу дать тебе хороший совет. Никогда не говори об этом с мальчиками и не отвечай им, если они начнут разговор сами". Я буквально помню, что ответила тогда: "Разумеется, нет, как же иначе!". И предмет был исчерпан.

Первое время жизни в Убежище папа часто заговаривал со мной на эту тему, хотя я предпочла бы обсуждать такие вещи с мамой. Что-то я и сама читала в книгах.

Петер ван Даан относится, на мой взгляд, к вопросам пола спокойно и естественно, а меня он никогда не дразнил и не расспрашивал. Его мать как-то призналась, что ни разу с Петером о подобном не беседовала и даже не знает, насколько он просвещен.

Вчера, когда я, Петер и Марго чистили картошку, разговор зашел о Моффи.

Я сказала: "Ведь мы даже не знаем, какого он пола". "Почему же нет, — ответил Петер, — он кот!". Я рассмеялась: "Хорош кот — в интересном положении!". Остальные засмеялись тоже. Дело в том, что Петер месяца два назад объявил, что Моффи вскоре обзаведется потомством — так раздулся у него живот. Но оказалось, что кот просто чем-то объелся, и родов не последовало.

А теперь Петер, чтобы снять с себя обвинения, решил внести полную ясность: "Можешь сама посмотреть. Я как-то недавно с ним возился и точно убедился, что он кот". Мне стало ужасно любопытно, и я отправилась с Петером на склад. Моффи, однако, не был настроен принимать гостей, и его негде не было видно. Мы подождали немного, пока не замерзли и в итоге ушли ни с чем.

Вечером я услышала, что Петер снова пошел на склад. И преодолевая страх, последовала за ним по темной лестнице. В этот раз Моффи был тут как тут, и Петер пытался схватить его, чтобы поставить на весы. "А ты здесь, — сказал он, — хочешь посмотреть?" Без излишних церемоний он уложил кота на спину и, придерживая его голову и лапы, начал объяснять: "Вот его половой член, а там за волосиками — задний проход". Тут Моффи вырвался и снова встал на свои белые носочки. Если бы какой-то другой мальчик произнес в моем присутствии слова "половой член", то я бы умерла от стыда. Но Петер говорил так просто и естественно, что я оставалась совершенно спокойной. Мы еще немного поиграли с Моффи, поболтали на разные темы и потом медленно направились по длинному коридору к двери.

Я спросила:

— Муши кастрировали при тебе?

— Да, конечно. Это, кстати, минутное дело. Ему, разумеется, дали наркоз.

— У него что-то удалили?

— Нет, доктор лишь надрезал семенной канал. Внешне ничего не заметишь.

Я набралась мужества, хотя это было не просто!

— Послушай, Петер, когда ты говоришь "половой орган", ты понимаешь, что у самок и самцов они называются по-разному?

— Да, я это знаю.

— У самок «влагалище», насколько я знаю, а как у самцов, я не помню.

— Угу.

— Хотя, не удивительно, что я забыла, ведь эти слова редко произносят или пишут.

— Почему бы тебе не спросить наверху? Мои родители знают достаточно, и опыта у них больше, чем у меня.

Мы как раз подошли к лестнице, и я решила больше ничего не спрашивать. Никогда — даже с девочкой — я не решилась бы так говорить! И уверена, что когда мама предостерегала меня от любопытства мальчиков, она имела в виду что-то более невинное.

До конца дня я все же ощущала какую-то неловкость, ведь это был особый разговор! И я извлекла из него урок: с ровесниками, даже юношами, можно просто и спокойно говорить на эту тему — без глупых намеков и шуток.

Правда ли, что Петер задает вопросы об этом родителям? Действительно ли он такой, каким был вчера?

Ах, ведь я ничего не знаю!

Анна.