Убежище, или Повесть иных времен

испытаний жизни человеческой, но что может делать мучительным расставание с

теми, кого мы не любим? Миг расставания, подобно смерти, стирает в памяти

все неприятности, причиненные ими, и оставляет воспоминания лишь о

добрых поступках. Мы мало теряли, расставаясь с отцом Энтони, но разве мог

он забыть, что теряет в нас? Его преклонные годы и слабое здоровье

требовали внимания к нему людей, движимых чувством уважения, а старания и

заботы, которые он вложил в наше обучение, несомненно, давали ему право на

нашу почтительную признательность. Я испытывала к нему более теплое

чувство, чем сестра, ибо он способствовал моему счастью. Я присоединила свой

голос к уговорам великодушного лорда Лейстера, убеждавшего его поселиться

уединенно в Кенильворте. Но отец Энтони, хотя, казалось, и был глубоко

тронут прощанием с нами, остался тверд в своем решении окончить дни там, где

скончалась его сестра. Джеймс оставался прислуживать ему, й Алису,

больную и немощную, перенесли в карету, увозившую нас.

С собой из Убежища мы не брали ничего, кроме своих украшений,

оставив в нем всю мебель для тех несчастных, которых отец Энтони в будущем

может счесть возможным приютить там.

В вечерних сумерках мы подъехали к замку Кенильворт, где были

встречены женой управляющего и ее дочерьми. Не ведая о разнице в нашем

положении, они обращались с нами как с молодыми особами, надеявшимися

получить от щедрот их господина приличное содержание. Я, хотя и согласилась

играть эту роль, была неприятно поражена вольностью их обращения. Я

могла бы снизойти до них, но оскорбилась тем, что они пытаются возвыситься до

меня. Однако я быстро овладела собой. «Так нужно лорду Лейстеру, и я

приму это с радостью» — таков был мой неизменный довод, обращенный к себе.

Миссис Харт (так звали жену управляющего) хвастливо разглагольствовала о

своем господине, его характере, его качествах, его великолепии, назойливо

привлекая наше внимание к разнообразным украшениям галереи и комнат, и

поминутно оглядывалась на нас, самодовольно ожидая увидеть

подобострастный восторг и удивление людей, непривычных к роскоши. Равнодушие, с

которым мы смотрели на окружающую обстановку, оскорбляло ее чувство

собственной значительности; она неприязненно замкнулась в себе и остаток

вечера провела в холодном и надменном молчании. Ее дочери, не более

приветливые, чем она, мрачно оглядывали наши платья и перешептывались между

собой, исключив нас из общего разговора.

Так я вступила в дом, где вправе была стать хозяйкой. Сердце мое

сжалось. Мне стало казаться, что я уже низведена до положения прислуги, что

лорд Лейстер пренебрег мной. Непривычная к соблюдению

предосторожностей, необходимых для сохранения тайны, я желала, чтобы он при встрече

принял меня в свои объятия. Я взглянула в глаза Эллинор, боясь прочесть в

них упрек в том, что невольно подвергла унижению дочь королевы

Шотландии, но моя милая сестра, из деликатности не желая усиливать мое душевное

смятение, сохранила свой веселый и приветливый тон и применилась к

обществу тех людей, с которыми ее свела судьба.

Под предлогом моей усталости и нездоровья мы попросили проводить нас

в отведенные нам комнаты. Я, возможно, и подивилась бы великолепию их

убранства, если бы прежде мне не довелось видеть комнаты ничуть не хуже.

Как только мы остались наедине с Эллинор, я дала волю слезам, которые до

той минуты сдерживала с трудом. Укрывшись в объятиях сестры, я вдруг

услышала голос лорда Лейстера, и он вернул меня к действительности.

Я мгновенно осушила глаза, не желая укорять его своими слезами. Он вошел

через потайную дверь, и мое горе тотчас сменилось радостью, ибо других

чувств я никогда не испытывала в его присутствии. В великодушной

заботливости, с которой он просил прощения за прием, оказанный нам и

вынужденный необходимостью блюсти тайну, было столько утонченной вежливости,

пылкости и нежности, что сердце мое смирило свою гордость и исполнилось

любви и благодарности.

Мы пожелали моей сестре доброй ночи и, пройдя темный коридор, протя-

нувшийся во всю длину главной галереи, вступили в апартаменты лорда Лей-

стера, равных которым я никогда не видела. Он обладал возвышенным умом,

огромным богатством и изысканным вкусом. Его усилиями

усовершенствовался и украсился этот старинный замок, подаренный Елизаветой: тщательно

выбранное местоположение, стройная архитектура, превосходная мебель

делали его непревзойденным образцом для тысяч других замков. Украшения,

распределенные между покоями всего замка, в комнатах лорда Лейстера

были соединены в гармоническое целое, и он дал мне новое доказательство

внимания, неотделимого от истинной любви: в убранстве своих комнат он не

упустил ничего, что когда-либо вызвало мою похвалу. Ах, сударыня, сколь

могущественны мелочи, утонченно льстящие нежному сердцу и дарящие ему

высочайшие радости!

Часть II

Сообщение между нашими покоями происходило в глубочайшей

тайне от всех слуг, кроме Ле Валя и Уильямса, слугами

милорда, в чьей преданности, проверенной недавними событиями, он

был совершенно убежден. Продолжая разыгрывать фарс, на