Убежище. Книга вторая

– Милая, я пойду отгоню машину на мойку, да? – Гоша, с удовольствием вспоминавший послевкусие от отличного шашлыка, решил, что имеет полнейшее право на новую порцию.

Взгляд жены, грубо сдёрнутой разом с вершин профессионального дизайнерского Олимпа, и с горячего песка побережья Арабских Эмиратов, где с ней знакомился какой-то американский миллиардер, которого она поразила своей привлекательностью и умом, мог бы пробить сквозную дыру в более чувствительном человеке.

Но Гоша был сделан из прочного материала. Он только ощутил, что у него зачесалось между лопатками и засвербело под ложечкой. Следовало поторопиться с новым принятием мясных блюд!

– Так я поехал?

– Ессссссжжжжжай! – прошипела Вика, снова погружаясь в сладостные мечтания, не переставая репетировать перед зеркалом особо привлекательные взгляды, которые должны будут непременно привести её на вершину успеха. – Ничего-ничего! Ступенечка за ступенечкой! Выше и выше, больше и больше, – бормотала Вика, не подозревая, что сторонний наблюдатель сказал бы, что у неё в глазах прыгают циферки, как в окошечке калькулятора…

А «первая ступень» её мечты в это время занимался абсолютно неожиданным делом – колол дрова.

– Пааа, а мне можно попробовать? – Мишке тоже хотелось, чтобы от взмаха его топора толстенное полено разлеталось в разные стороны.

– Миш, эти суковатые, тебе сходу будет трудно. Я тебе потом покажу в чём фокус.

Вот это «потом покажу» Мишку радовало чрезвычайно! Это же не просто слова, а обещание чего-то общего, целого, продолжения удивительной штуки, которая началась для него этим летом и всё длится и длится.

– А куда нам столько? – Мишка собирал и оттаскивал в поленницу четвертушки поленьев, принюхивался к ним с удовольствием.

– Как куда? Мама, то есть бабуля твоя печку топит, пирог обещала испечь, потом камин зажжем, вечером будем сидеть у камина, а то снег обещали. Знаешь, как здорово встречать первый снег у огня?

– Неа… я никогда так не делал… – растерялся Мишка. В их старом доме камин был, но им никогда не пользовались.

– И я тоже! – вдруг признался Владимир, только что сам это осознавший. – А это упущение! Будем навёрстывать! Греться и радоваться тому, что снаружи холодно и снег, а мы в своём доме и нам тепло!

– И я тоже… – беззвучно добавил кот Фёдор, наблюдающий за рубкой дров, сидя на перилах крыльца. – Я тоже буду навёрстывать! – он вспомнил прошлую зиму, которую едва-едва пережил и вздрогнул.

– И я! – согласился Тим, который, сидя в клетке, с ужасом слушал рассказы местных котов о зиме и боялся представить, что с ним будет, когда с неба полетят холодные белые перья.

– И я! – Людмила смотрела на сына и внука в окно, гладила тёплое душистое тесто, вытирая глаза тыльной стороной кисти. – Я тоже так рада тому, что у нас теперь есть тёплый дом-убежище, в котором хватает места нам всем и даже ещё имеется!

Глава 17. Совсем не такой ноябрь

Ноябрь – месяц своеобразный. Мрачный, темноватый, а если ещё и бесснежный, то и вовсе неприятный. Правда, не для всех.

Мишка выводил Тима абсолютно непроглядно ноябрьским утром и был счастлив!

– Вот странность-то какая! – удивлялся он. – В прошлом ноябре мне по утрам глаза открывать не хотелось, мечтал, как медведь уснуть и проснуться лет через семь, когда буду взрослым.

Мишка повспоминал ещё и пожал плечами, – Если честно, мне и в мае этого же хотелось. Видать, всё-таки, на самом-то деле, дело в той погоде, которая у человека внутри!

Он смотрел на радостного Тима, который с азартом прыгал вокруг, на двух бультерьеров и одного очень важного чихуахуа, который руководил совместной собачьей операцией по охоте на дружественную ворону.

– На ворррону вперррёд! – рычал отважный чих Боня, которого страшно оскорбляло наличие в мире клювастых и насмешливых птиц, которые ростом выше чем он сам. – Сожрррите их всех!

– Какой-то ноябрь… Плевать мы на него хотели! – Мишка весело подмигнул Тиму. – Пора нам, дружище, а то мне в школу скоро.

Школа – это дело такое, хочешь, не хочешь приходится посещать это чудесное заведение. Поэтому пришлось закругляться с прогулкой. Правда, в школе тоже без приключений не обошлось.

Мишка совершенно точно услышал, как кто-то плачет! Причём, плачет тяжело, со всхлипами, с трудом. Это бывает, когда человек плакать устал, а сил перестать у него нет. Он-то знает. Когда он был маленьким, с ним часто такое бывало.

Он честно не хотел останавливаться. Ну, его-то какое дело? Отпросился в туалет, теперь возвращается назад. Кто там ревёт, по какому поводу?

Может, он бы и ушел, но к тяжкому всхлипыванию присоединилось поскуливание. Вот точно, как плачет щенок! Тим так скулил, когда Мишка уходил и оставлял его в той проклятой клетке!