Убежище. Книга вторая

– Я очень тебя прошу! Не лишай меня возможности хоть как-то наладить отношения с сыном! – Яна добавила трагических ноток в голос, внимательно рассматривая собственные ногти. Ногти были признаны удовлетворительными. – Позволь приехать на эту вашу дачу и просто повидаться с ним!

– Ты с ним уже повидалась, что изменится на даче?

– Ээээ, возможно, в иной обстановке он…

– Позволит себя отвезти на показ во Францию? Милая, наш сын очень и очень неглуп.

– Ты что? Ему рассказал о нашем разговоре? – возмутилась Яна.

– Ни слова не говорил! Это, знаешь ли, очень неприятно, когда к ребёнку приезжает мать, которой от ребёнка нужно только чтобы он продемонстрировал экстерьер и интеллект, как пудель дрессированный.

– Ой, ну не преувеличивай! Если тебе была нужна наседка, нечего было на мне жениться! Так могу я приехать на эту вашу дачу?

– Я уточню, будет ли это удобно, и захочет ли Мишка тебя видеть и перезвоню тебе.

Мишка надеялся, что мать от него отстала. Впрочем, надежда была слабая, поэтому он подстраховался и отключил смартфон. Пришлось Владимиру звонить Людмиле.

– Мам, тут Яна рвётся пообщаться с Мишкой.

– Ну, насколько я понимаю, это было вполне ожидаемо.

– Да, пожалуй! Я могу дать ей адрес? Она хочет приехать с утра, аргументирует тем, что отвыкла от наших дорог, вечером боится не выехать!

– Скорее всего, хочет пообщаться с Мишкой без тебя, и возможно в присутствии своего нового мужа, – Людмила не была близко знакома с бывшей невесткой, но подобный тип женщин видела. Это они требуют, во что бы то ни стало делать им кесарево без малейших на то медицинских показаний, а все доводы о том, что так делать нельзя отметают доводом: «Я плачу вам деньги, делайте, что сказано». Это они сдают детей няням или бабушкам и вовсе не потому, что плохо себя чувствуют или заняты на работе, а просто потому, что дети им мешают. Это они легко оставляют детей в интернатах всевозможных уровней крутости, просто по той причине, что им дети не нужны!

Она прикинула возможные варианты развития событий. – А знаешь, давай! Пусть едет!

– Только она же может с мужем приехать!

– Милый, французам в наших широтах как-то часто не везло… – хмыкнула Людмила, покосившись на соседский огород.

Яна торжествовала. Она была уверена, что без бывшего мужа сумеет уговорить Мишку на что угодно. Кроме того, Макс сам на него посмотрит, а вот Владимира не увидит!

– Всё как по заказу! – думала она, сидя за рулём арендованной машины.

– Какой мрачный пейзаж! – бормотал Максимилиан. – Снега, снега…

За городом действительно лежали сугробы, и внезапно проснувшаяся генетическая память предка-маркитанта, едва не сложившего голову в русских снегах в походе с императором Наполеоном, отравляла сознание Максимилиана ощущением хронического холода и предчувствия тотального поражения.

– Как они тут живут? – бормотал он.

Яна чуть пожала плечами. – Пааадумаешь, минус четыре градуса по Цельсию… Тоже мне!

Нет, вслух это, конечно же, она говорить и не подумала – Макс при всех его бесспорных достоинствах, был капризен как красивая женщина и крайне самолюбив.

Мишка не сильно обрадовался известию о приезде матери.

– Ба, я не хочу её видеть!

– Я понимаю… но у неё есть права, и она готова ими воспользоваться. Кроме того, она хочет познакомить тебя со своим мужем.

– Ба, я всё слышал. Вышел на балкон. Прости, я знаю, что подслушивать нехорошо, ну, так получилось, – Мишка зябко передёрнул плечами. – Ей нужно просто показать меня, чтобы этот самый муж не думал, что я псих, да? Ну, я ей устрою психа, раз она такая!

Людмила тяжело вздохнула. Как вот ответить на такое? Сказать, что да, мать у тебя редкая дрянь? Это правда, но так говорить нельзя! Она всё равно мать. Можно не общаться, не понимать, но нельзя ненавидеть половину себя.

– Миш, давай по-честному. Я её почти не знаю, причин любить её у меня лично нет никаких, кроме одной – если бы не она, тебя бы на свете не было. Тебя, такого, какой ты есть на самом деле. Ты – самое лучшее, самое любимое, самое дорогое, что у меня есть. Ты и твой отец. Мне дико хочется сказать ей, какая она неописуемая дура, что так себя ведёт, но Володя вёл себя не лучше.

– Он сказал, что я ему нужен! Что он ненавидит себя за то, что было.

– Вот и хорошо! А она… Знаешь, Бог с ней. Она очень несчастная женщина. Нищая. Её пожалеть впору. Понимаешь? Она едет сюда в полной уверенности, что она богата, а сама за душой не имеет ничего! Я не могу ожидать, что ты это сейчас поймёшь, но прошу тебя, постарайся быть великодушным.

Мишка насупился.

– Мне нравится одна фраза: «Понимаешь, бывают души маленькие – как кошелёк. Туда только деньги положить можно. А бывают такие души, куда помещаются и небо, и земля, и люди, и животные. Вот это и есть великодушие». Мне кажется, что у тебя точно не кошельковая душа. Иначе, Фёдор умер бы от голода и жажды у вас за гаражом, Тим замерзал бы сейчас в той проклятой клетке, а ты сидел и готовился бы к отъезду во Францию «за плюшками».

Мишка фыркнул от неожиданности и покосился на Фёдора и Тима.

– Ты правда, так думаешь?

– Правда.

– Мне… Мне трудно на неё не сердиться!