Убийства по алфавиту

КАПИТАН ГАСТИНГС, БОЛЬШОЙ ДРУГ МЕСЬЕ ПУАРО, РАССКАЗАЛ НАШЕМУ СПЕЦИАЛЬНОМУ КОРРЕСПОНДЕНТУ…

– Пуаро! – воскликнул я, увидев это. – Клянусь, что я ничего подобного не говорил.

На это мой друг терпеливо ответил:

– Я знаю, Гастингс, я все знаю. Существует колоссальная пропасть между словом произнесенным и словом напечатанным. Иногда сказанные вами предложения переворачиваются так, что истинное значение полностью извращается.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы думали, что я мог сказать нечто подобное.

– Не волнуйтесь. Все это неважно. Более того, эти глупости могут нам даже помочь.

– Каким образом?

– Eh bien, – сурово сказал сыщик, – если наш сумасшедший прочитает в сегодняшней газете всю ту ахинею, которую я якобы сказал, то он потеряет ко мне всякое уважение как к возможному противнику!

У вас может создаться впечатление, что никаких практических шагов по розыску преступника вообще не предпринималось. Совсем наоборот, Скотленд-Ярд и местные полицейские управления нескольких графств внимательнейшим образом изучали малейшие улики. Работники гостиниц и владельцы частных пансионатов на значительном расстоянии от места совершения преступлений были тщательнейшим образом допрошены. Сотни историй, рассказанных людьми с неуемным воображением, о том, что они видели «очень странно выглядевшего мужчину с вращающимися глазами» или «заметили мужчину со зловещим лицом, крадущегося вдоль…» были проверены до мельчайших деталей. Никакая информация, даже самая туманная, не оставалась без внимания. Поезда, автобусы, трамваи, носильщики, кондукторы, сотрудники книжных лавок и газетных киосков – все тщательно обследовалось и подвергалось допросу.

В результате этих розысков был задержан целый ряд людей, которые были отпущены только после того, как смогли удовлетворительно ответить на вопросы полиции относительно места их нахождения и действий в момент свершения преступлений.

И нельзя сказать, что не было получено вообще никакого результата. Некоторые факты были взяты на карандаш и отложены, как имеющие определенную ценность, но без дальнейших свидетельств они ничего не могли дать.

Но если Кроум и его коллеги работали не покладая рук, то Пуаро, на мой взгляд, вел себя на удивление бездеятельно. Мы даже время от времени спорили с ним из-за этого.

– Но, мой друг, чего же вы ждете от меня? Полиция лучше, чем я, может проводить рутинные опросы. Вы всегда, всегда хотите, чтобы я носился везде, как охотничья собака, идущая по следу.

– А вместо этого вы сидите дома, как… как…

– Как мудрый человек. Моя сила, Гастингс, в моей голове, а не в моих ногах. Все то время, когда вы считаете, что я ничего не делаю, я размышляю!

– Размышляете? Вы что, считаете, сейчас подходящее время для размышлений?

– Да, Гастингс, тысячу раз да!

– Но что эти размышления могут вам дать? Вы же знаете обстоятельства всех трех преступлений наизусть.

– А я размышляю не о фактической стороне дела, а о мыслях преступника.

– О мыслях сумасшедшего?!

– Вот именно. И именно потому, что мне не так легко их понять. Но когда я пойму, что из себя представляет этот убийца, я смогу его найти. И с каждым преступлением мы узнаем о нем чуточку больше. Что мы знали о нем после убийства в Андовере? Да почти ничего. После преступления в Бэксхилле? Чуточку больше. После убийства в Керстоне? Еще больше. Я начинаю постепенно видеть, различать – но не то, чего ждете вы. Не его фигуру или абрис его лица. Я начинаю понимать его мысли. Мысли, которые двигаются и работают в определенных направлениях. После следующего преступления…

– Пуаро!

– А что вы хотите, Гастингс? – Мой друг бесстрастно посмотрел на меня. – Я почти уверен, что произойдет еще одно преступление. Конечно, многое здесь зависит от случая. Пока нашему противнику везло. На этот раз, кто знает, может быть, удача от него отвернется. Но в любом случае после нового преступления мы будем знать еще больше. Ведь преступление – это, в сущности, очень разоблачительное действо. Вы можете менять свои методы, точно так же, как меняете свои вкусы, свои привычки, свой образ мыслей, но в конце концов вас выдадут ваши действия. Сейчас я сталкиваюсь с некоторыми взаимоисключающими фактами, как будто действовал не один, а два человека, но скоро контуры прояснятся, и я пойму…

– Поймете, кто это?

– Нет, Гастингс! Ни его имя, ни его адрес не явятся мне в моих размышлениях. Но я пойму, что это за человек.

– А что потом?

– Et alors, je vais a la police[57].

Вид у меня, по-видимому, был довольно глупый, поэтому мой друг продолжил:

– Вы же знаете, Гастингс, что хороший рыбак всегда точно знает, какой рыбе предложить какую муху. И я предложу ему правильную приманку.

– А что потом?

– А что потом, а что потом… Вы ничем не отличаетесь от этого зазнайки Кроума, с его постоянным «да неужели?». Eh bien, а потом он заглотит наживку вместе с крючком, и мы потянем за леску.

– А пока люди будут умирать…