Убийства в замке Видер

— Бинди Би должна блистать, пусть даже и в таком поганом месте, — ответила Бинди Би и повертелась перед зеркалом, поправила причёску, оскалила зубы, проверяя, всё ли в порядке, подправила помаду и обернулась на актёра:

— Разве это так плохо: быть красивой?

— Очень даже хорошо. Уж я — то, как обладатель потрясающей внешности, прекрасно это знаю.

Бинди Би хмыкнула:

— Бинди Би не уверена, что ты был бы так популярен, если бы выглядел как Квазимодо.

Потсдорф был оскорблён до глубины души.

— Что?! Какой ещё Квазимодо? А как же мой талант?

— Талант? — Бинди Би гомерически расхохоталась. — Кто тут говорит о таланте? Только у одного из присуствующих в этой комнате есть талант, и это явно не ты. Бинди Би — настоящий талант, а тебе Бинди Би говорит, что ты обычная смазливая мордашка — не более. А с этой повязкой на голове ты просто смешон. Бинди Би интересуется, почему ты не избавишься от бинта?

— Потому что меня довольно — таки сильно шандарахнули, дорогая моя, — сердито ответил Потсдорф. — И это не шутки. Здесь убийство произошло, если ты забыла.

Актёр был недоволен: Бинди Би вздумала обвинять его в отсуствии таланта — она, у которой этого таланта ни на грош!.. Да у него уши вянут, как только по радио начинают передавать её так называемые песни.

— Бинди Би уверена, зря ты так сильно переживаешь за свою голову: кроме пустоты, там всё равно ничего нет, так что не особо она и пострадала, — сказала Бинди Би, продолжая вертеться перед зеркалом.

— Знаешь что, давай не будем ругаться, хорошо? — сказал Потсдорф, стараясь не вскипеть. — И так в последнее время мы что — то слишком часто ругаемся, так что давай пока оставим это.

— Бинди Би не против, — легко согласилась Бинди Би.

— Ну вот и умница. Пошли, а то опоздаем.

— Шеф, вы уже собрались?

Габи постучала в дверь и вошла, не дождавшись приглашения. И сразу увидела, что повелитель моды и не думает никуда идти. Сидя в кресле, он почёсывал Ди — Ди за ушком.

Собачонка, развалившись на его коленях, довольно ворчала.

— Вы ещё не собрались? — недовольно спросила Габи.

— А куда? — рассеянно поинтересовался Руппрехт, не отрываясь от собачки.

— Обед, шеф! Все уже собрались, а мы что, решили тут остаться?

В голосе Габи звучало сильное недовольство, и повелитель моды принялся оправдываться:

— Понимаете, Габи, Ди — Ди так пригрелась на моих коленях, что никуда… Ди — Ди, не кусайся, мне больно!.. никуда не хочет идти. Лежит и лежит себе, и я подумал… Ди — Ди, я кому говорю, не кусайся!.. и я подумал, что попрошу дворецкого принести обед сюда… я же имею право обедать у себя в комнате, верно? Я же заслужил, правда?… Ди — Ди, прекрати кусаться! — внезапно взвыл повелитель моды и затряс укушенной рукой. — Хватит, прекрати! Я тебе что, бревно?

Скрестив руки на груди, Габи снисходительно, как на ребёнка, смотрела на своего шефа.

— Габи, почему она кусается? Я же ничего ей не сделал, — жалобно сказал Руппрехт.

— Животные укусом выражают свою любовь. Это то же самое, что и кошка, которая из — за уважения к тебе к тебе же поворачивается задом. Но всё же советую вам поторопиться: обед не за горами. Покажите, — приказала она, видя, что Руппрехт по — прежнему трясёт рукой. — Ну, покажите, что там у вас. Давайте — давайте.

— Болит, — жалобно сказал повелитель моды, протягивая руку.

— А вы что хотели?

Габи осмотрела укушенный палец шефа, затем вытащила из чемодана аптечку, достала бинт, мазь и йод, увидев который, повелитель моды передумал лечиться и не захотел давать укушенную руку.

— Не шалите, шеф, — сурово приказала Габи, завладев рукой. — Вы хотите, чтобы пошло заражение? Слюна вашей Ди — Ди кишит всякими микробами.

— Не кишит! — завозмущался повелитель моды, оскорблённый до глубины души. — Ди — Ди — самая чистая собачка в мире. Я за ней слежу.

— Следите, следите… А теперь не дёргайтесь и дайте мне обработать рану.

— Но будет жечь!

— Не будьте ребёнком. Вы же взрослый человек со сложившимся характером, с именем — и боитесь йода. Как вам не стыдно, ай — яй — яй, — приговаривала Габи, крепко держа руку и не давая вырваться. — Ну пощиплет немного — и всё. Потерпите.

Руппрехт не давался.

— Нет, я не могу, не могу!.. Габи, пожалуйста, не надо!

— Прекратите визжать, как поросёнок!.. Что подумают остальные, если услышат?

— Мне всё равно. Пусть слышат, — строптиво сказал Руппрехт, продолжая дёргаться и выдирать руку. — Я с детства боюсь боли. Габи, может, не надо, а? Ди — Ди, не дёргайся!..

— Она вас укусила, а вы с ней цацкаетесь!.

— Но я же её люблю больше всех на свете… правда, Ди — Ди? Габи, Габи, что вы делаете?..

Габи зло спихнула собачонку с колен патрона, и Ди — Ди с ненавистью гавкнула и побежала куда — то в угол.

— Ди — Ди, ты куда? — заволновался Руппрехт, прыгая в кресле и пытаясь уследить за передвижением своей любимицы. — Ди — Ди, пожалуйста, не надо устраивать там туалет! Габи, где её лоток?